Еще раз сверившись с телефоном, он отыскал нужную дверь и, собравшись с силами, неуверенно в нее позвонил.
– Ну, наконец-то! – раздалось за ней. – И года не прошло! Сколько вас можно ждать, козлы?
Дверь распахнул Курт Хартлесс, и Мирай Тойота потерял дар речи от его вида. Он представлял себе отожратого толстощекого европейца с бандитской стрижкой под ежик, в спортивных штанах, но никак не тоненького Курта Хартлесса с прелестным лицом, огромными глазами, черными гладкими волосами и в милой белой рубашке с каким-то скромненьким анимешным принтом. Разве так выглядят малолетние головорезы, отмотавшие срок в исправительной колонии, укокошившие двоих человек, ставшие свидетелями убийства собственных родителей и страдающие от какого-то жесткого психического заболевания?
– Э-э-э, Вы кто? – вякнул Курт, откровенно пялясь на Мирая своими огромными черными глазами.
Тот вышел из ступора и поклонился.
– Меня зовут Мирай Тойота, я работаю переводчиком в «Глории». Мои любимые начальники попросили меня присмотреть за племянником Харатересу-сана. Приятно познакомиться.
– А, это я, – ответил Курт растерянно и неловко поклонился в ответ. – Меня зовут Курт. То есть, Куруто. Куруто Харетересу. Приятно познакомиться.
Когда позвонил змеючий Юки и сказал, что не сможет с ним посидеть (потому что им с Мартином нужно срочно ехать в Киото, ибо в тамошнем филиале «Глории» случилась авария и присутствие их обоих крайне необходимо) и за Куртом приглядит их переводчик, некий Мирай, тот тоже нафантазировал себе невесть что, но только не Мирая Тойоту. Потому что Мирай Тойота был очень привлекательным и ухоженным молодым человеком ростом метр восемьдесят, сильно похожим на женщину. Он был тонкокостным, обладал нежными и аккуратными чертами лица, глаза у него были карие и по-европейски большие, а волосы довольно длинные, волнистые, осветленные до каштанового оттенка с выжженными прядями. Если уж совсем конкретно, цвет его волос чем-то напоминал шоколадно-арахисовую пасту. При этом у него был крупный кадык, большие руки (с длинными костистыми пальцами, как у вампиров в фильмах ужасов, и накрашенными ногтями!), и одет он был абсолютно как молодой мужчина: раздолбайская фланелевая рубашка с теплым подкладом, раздолбайская шапка-чулок, раздолбайская футболка с закосом на фаната какой-то рок-группы, раздолбайские драные джинсы на тонких ногах, раздолбайские стоптанные кеды, какие-то браслеты на руках (но скорее мужские, чем женские), на угловатых, по-мужски широких плечах – раздолбайский потертый рюкзак с вещами, наверняка такими же раздолбайскими.
Оба в гробовом молчании водили глазами вверх-вниз, разглядывая друг друга с ног до головы и категорически не веря тому, что видят.
– Я представлял тебя немного по-другому. Если ты меня прогонишь, я буду очень расстроен, – вдруг сказал Мирай. У него был обычный мужской голос, даже немножко низковатый, и разговаривал он в совершенно нормальной мужской манере, как разговаривают самые обычные японские мужчины (*Японская речь разделяется на мужскую и женскую).
– Ах, да. Проходите, пожалуйста, – ответил Курт, снова неловко поклонившись и неуклюжим жестом приглашая гостя войти.
– Простите за вторжение, – пробормотал Мирай, оглядываясь.
В тот самый миг, когда его раздолбайский кед переступил порог токийской квартиры Хартлессов, существование шлюхи Мирая Тойоты подошло к концу.
Присяжные дамы и господа! Меня зовут Мирай Тойота, и я шлюха. Нет, не потому что меня так однажды назвал отец. И не потому, что надо мной так прикалывались одноклассники. И даже не потому, что обо мне так думают прохожие, когда я иду мимо, а они благопристойно опускают глаза и боятся на меня посмотреть, будто я убийца какой, а не обыкновенный гомосек, которому просто не наплевать на свою внешность. Я шлюха, потому что люблю трахаться в отелях с малознакомыми мужиками, чтобы заставлять их подписывать контракты с «Глорией» и получать дорогие подарки.
Я люблю секс и всякие эксперименты, склонен к драме и мазохизму, поэтому занимаюсь этим добровольно и с удовольствием. Клянусь, мои слезы, жалобные вопли, мольбы остановиться и «не делать этого» – всего лишь умелая актерская игра. Моя мамаша была костюмером в театре, и иногда мне приходилось подолгу торчать вместе с ней на работе. А вы сами знаете, чего неусидчивый любознательный ребенок шести лет может нахвататься у взрослых дядь и теть, которые любят наряжаться и играть на публику.
Мои старые вонючие благодетели с большими кошельками – всего лишь зажравшиеся извращенцы, которым хочется острых ощущений. Не все, конечно. Иногда попадаются и конченые психи, которым важно кому-то доказать, что они непревзойденные любовники, поэтому они так щепетильно соблюдают технику и бросают все силы на то, чтобы довести меня до оргазма, что забывают о собственном удовольствии. А один раз мне подарили чудесный платиновый браслетик просто за то, что я участливо выслушал жалобы моего визави по поводу его бизнеса, посоветовал вложиться
