он? Где? Что происходит?
Попытался сосредоточиться, собраться. Величественное движение Космоса ощущалось каждой клеточкой. Клеточкой чего? Руки-ноги – ничего не чувствовалось, ничего не болело. Уходили в небытие, рассыпались в прах ощущения и эмоции. Было никак. Или… никак не было. Теряя осознание, он медленно растворялся в необъятном пространстве, распадаясь, расщепляясь на мельчайшие частицы, сливаясь с Абсолютом.
Неожиданно пришло видение: вокруг столько звезд! И появились мысли. Много мыслей. Словно яркие искорки чьих-то сознаний сновали со всех сторон. Он ловил то одну, то другую эмоцию. Не успевая сосредоточиться на ближайшей, тут же переключался на следующую, и еще на одну, и еще…
Чьи они?
Звезды! Такое немыслимое количество, что местами они кажутся одной сплошной туманностью… Особенно явственно выделяется Млечный Путь… Красивый, безбрежный, завораживающий… Только с обратной стороны… А как можно понять, что это не другая галактика?.. Зачем понимать? Это очевидно…
Кто это думает? Чьи мысли?
Неожиданно его окутало сияющее облако, понесло куда-то с невероятной скоростью. Звездный свет замерцал, завибрировал, потек сквозь время.
Мыслей-искорок больше не было. Но явственно ощущалось, как думает несущая его в себе сияющая субстанция. Слившись с облачным сознанием, он вдруг увидел (или почувствовал) воспоминания этого странного существа. И были они почему-то знакомыми.
Откуда?
Он видел, но не понимал, кто рядом с ним, что происходит и зачем ему это. Он просто был там. И всё.
– Проголодалась, животинка?
На площадке верхнего этажа сидит большая белая собака. К ней по лестнице поднимается пухлая неряшливая женщина в засаленном халате. В волосах тетки – ярко-розовые бигуди, глаза скрыты за зеркальными стеклами огромных пляжных очков. От нее пахнет жареной рыбой. Но запах кухни перебивает дурманящий аромат ванили, гортензии и еще чего-то до боли знакомого, опасного. Но определить не получилось. Эх, Клавдия, Клавдия… Как-то вдруг забыла ты об осторожности…
Клавдия? Кто это? – промелькнуло и угасло.
Грузная дама, натужно кряхтя, поставила на бетонный пол большую миску с маслянистой жидкостью и осторожно подвинула поближе к собаке. Та поднялась и перешла на другую сторону лестничной клетки.
– Что, собачка, не хочешь? Невкусно? Может, тебе посолить для верности? – толстуха достала из кармана небольшой пузырек, сыпнула из него в миску и, словно стряхивая с пальцев мелкие крупинки, хлопнула в ладоши.
Частички пыльцы вонзились Клавдии в глаза, искрами пробежались по длинной мохнатой морде, опутали естество липкой паутиной.
– Спи, дорогуша. Спи долго-долго, – женщина с коварной улыбкой провела рукой над собакой, посыпая ее легкой пыльцой.
Заклятие оцепенения сделало свое дело: серебристый панцирь сковал лохматую
