поставил???
Нет, крови нет…Царапнул только…Да и говорят, такое не пропустишь – метка пары – это очень больно.
Но…Хотел?
– Нет там ничего, – раздраженно рычит волк, застегивая ширинку, – Да и тебя бы это не спасло, землянка.
Молчу, наблюдая за ним, вдруг четко осознавая, что всё-таки хотел…Вернее, его сущность вынуждала его сделать это. Отвожу глаза и натягиваю шкуры на свое голое, остывающее после него тело.
"Не спасло"…
Но он хотел! И даже не так важно, почему именно. То ли изголодался по самке в принципе, то ли ему так подхожу именно я. Метка – это всегда защита. Всегда. Пару не отдают просто так…А значит ему пришлось бы делать для меня больше… Я кусаю губы, чтобы не начать улыбаться. Потом и вовсе отворачиваюсь в другую сторону, чтобы волк не заметил выражения моего лица.
Если он поставит метку…Если я вынужу его, то…
– Кто тебя признали бракованной? – его резкий недовольный голос возвращает меня в реальность.
Прежде, чем ответить, сажусь на соломе, чтобы видеть его, и укрываюсь шкурой, поджимая под себя ноги. Гер в это время наливает в миску воду и ставит ее на огонь, затем достает какие-то тряпки из сундука…
– Как обычно, не смогла вЫносить, – пожимаю плечами я, с любопытством наблюдая, как волк выуживает еще маленькую склянку из сундука, а затем его закрывает.
– Выносить…То есть зачать от вервульфа смогла? – уточняет он, когда кидает лоскуты ткани в миску с закипающей водой, и взгляд его янтарных глаз очень выразительно упирается мне в низ живота.
Невольно сильнее поджимаю под себя ноги, обнимая себя руками, будто пытаюсь от него спрятаться.
– Мне сломали ген, когда подстраивали под хозяина, чтобы дотянуть процентную совместимость до положенных семидесяти пяти. Организм теперь отторгает волчью ДНК очень быстро. Меньше двух недель. Легче было списать, чем пытаться сохранять, – признаюсь и опускаю глаза.
Во рту собирается неприятная горечь…Перед глазами мелькает моя прошлая жизнь, которая ничего, кроме боли, мне не принесла…Мой хозяин вервульф, которому я плохо подходила как пара, что было даже хорошо, так как он практически не трогал меня, и мучительные недели, проведенные в лабораториях, когда мне пытались сохранить плод. После третьего выкидыша хозяин отказался от меня, продав в жертвенную сотню. Самая обычная судьба…
– Ясно, – бормочет волк, доставая прокипячённые лоскуты из жестяной миски.
Открывает склянку, и один из лоскутов щедро намазывает какой-то черной пастой. Потом приближается ко мне, садится напротив и с сосредоточенным видом начинает разматывать больное плечо. Затихаю, наблюдая за ним. Его лицо очень близко сейчас – суровое, смуглое, высеченное будто из камня. Вижу, как Гер сосредоточенно хмурит брови, аккуратно снимая повязку, рассматривает подживающие уже глубокие следы от зубов, окруженные фиолетово- зеленым кровоподтеками,
