ледяными гребнями.
– Что случилось? – спросил я.
Арт, немного подумав, взялся за мелок.
«Слышал, что люди выходили в открытый космос без всяких ракет? Чак Йегер как-то загнал реактивный самолет в такую высь, что тот стал падать. Только падал он не вниз, а ВВЕРХ – земное притяжение там уже не действовало, так что самолет вывалился из стратосферы. Он говорит, что небо мигом утратило цвет – будто в голубом бумажном листе прожгли дыру, и за ней была сплошная чернота и миллион звезд. Упасть вверх… Только представь себе!»
Я перевел взгляд с блокнота на его лицо, но Арт снова писал. Вторая записка была куда короче:
«Со мной кончено. Серьезно. Сдуваюсь по 15–16 раз за день. Меня уже нужно подкачивать каждый час. Мне постоянно дурно – ненавижу это состояние. Это не жизнь».
– Арт, замолчи, – пробормотал я. На глаза навернулись слезы, потекли по щекам. – Все наладится.
«Боюсь, что не наладится. Вопрос не в том, умру ли я, а в том, где это случится. Я решился. Хочу проверить, на какую высоту мне удастся взлететь. Хочу увидеть, действительно ли в небе откроется выход».
Я что-то еще ему говорил. Много говорил. Просил отказаться от плана, не оставлять меня. Говорил, что это нечестно, что я одинок, а он – мой единственный друг. Говорил, пока не захлебнулся в бесплодных слезах, а он обнял меня сморщенными целлулоидными ручонками и держал, пока я прятал голову у него на груди.
Арт забрал у меня воздушные шарики, примотав их к своей кисти, а я взял его за другую руку, и мы пошли к кромке воды. Плеснувшая у берега волна промочила мне кроссовки. Вода была такой холодной, что у меня заныли кости. Я поднял Арта на руки и сжимал в объятиях, пока надувной мальчик не пискнул от боли. Мы еще долго обнимались, а потом я разжал руки. Отпустил его. Надеюсь, в ином мире (если он и вправду есть) нас не станут строго судить за проступки – во всяком случае, простят за те грехи, причиной которых стала любовь. Наверное, отпустить такого друга – это тоже грех.
Арт взлетел, и воздушные потоки перевернули его тело, так что он смотрел на меня, поднимаясь над волнами. Рука с привязанными к ней шариками устремилась к небу, а голова друга задумчиво склонилась, словно он напоследок внимательно меня разглядывал.
Я сел на гальку. Смотрел, как он улетает. Смотрел, пока Арт не превратился в маленькое пятнышко между чаек, кружащих и ныряющих за рыбой в нескольких милях от берега. Наконец от него осталась лишь темная точка среди других блуждающих в небе точек. Я не двигался. Не знал, смогу ли подняться. Через некоторое время горизонт окрасился розовым; небо над головой потемнело. Я лег на спину и вытянулся, наблюдая за звездами, проклюнувшимися сквозь кромешную темноту. Разглядывал их, пока не закружилась голова, пока не появилось чувство, что вот-вот сам оторвусь от земли и упаду в ночь.
У меня развились нарушения в эмоциональной сфере. В начале нового учебного года я не мог сдержать слез при виде пустой парты. Не мог работать в классе, не мог делать домашние задания
