кому-то благую мысль подсказали, как обустроить Итаку?
Слово берёт Телемах.
Да, это он. Это он всех собрал. Это он, Телемах, отвлекает людей от повседневных забот, от трудов, развлечений, может быть, от заслуженной неги. Он нуждается в помощи. Дом его, всем известный дом Одиссея, почти что погиб, и виной тому женихи Пенелопы! Жители Итаки даже не догадываются, что ежедневно происходит за воротами дома. Женихи Пенелопы в нескончаемой череде пиров истребляют им не принадлежащее. Они убеждены, что Одиссей мёртв, и судя по всему, сами назначили себя хозяевами его дома. Самовольно забивают быков, баранов, свиней… поглощают в безумных объёмах вино. И длится это не день и не два, и не месяц, а долгие годы…
Годы?
И действительно, трудно поверить, но прав Телемах, длится годы безобразие это, если точно – три полных года уже! – и четвёртый пошёл…
Жители мною любимой Итаки, всего же печальнее, говорит Телемах, это ваши всё сыновья, сыновья знатнейших и лучших, – неужели не стыдно вам, неужели вы не способны угомонить их волей отцовской? Или вас обидел мой отец Одиссей и вы теперь мстите ему? Отчего бы вам не забрать всё, что есть в нашем доме, что есть у нас на дворе, – вещи, скот? Мы бы к вам, обнищав, приходили выклянчивать наше добро – глядишь, сохранилось бы что-нибудь?
Мужи устыдились. А женихи – их сыновья – им хоть бы что.
А мужи, они, правду сказать, устыдились. У иных даже слёзы по щекам потекли. Молчат, опустили глаза.
Но не все.
Тут слово берёт Антиной, из всех женихов самый знатный и самый нахальный.
Телемах, говорит Антиной, ты, что ли, рехнулся? Кого ты хочешь разжалобить? Это мы тебя объедаем? Ты, может, не знаешь, для чего мы приходим в твой дом? А я скажу для чего. А чтобы услышать, обличитель ты наш, выбор твоей овдовевшей матери. Только вот она всё тянет и тянет. Четвёртый год ни везёт ни едет, ни мычит ни телится. Обещала, и как будто дело теперь не её. А мы ждём каждый день. А мы каждый день, как дураки, приходим. А мы надеемся!
И тогда он ко всем обратился.
Сейчас я всё расскажу, сейчас узнаете, что придумала эта хитрющая. Видите ли, решила она три года с гаком назад соткать старцу Лаэрту, деду нашего обличителя, погребальное покрывало. Вот умрёт отец Одиссея, а по достоинству его нечем накрыть. Так уж и нечем? Ну да ладно, дело хорошее. Обещала назвать жениха, когда закончит работу. Мы поверили – ждём. Четвёртый год в дом к ним приходим, а работы и края не видно. Мы бы других уже невест нашли, молодость наша не вечна. А тут, не поверите, служанка проговорилась. Оказывается, сплошной обман: что за день Пенелопа соткёт, то ночью сама и распустит. Как вам нравится это? Так мы никогда не женимся! Ну и кто теперь пострадал? А он ещё говорит…
Есть предложение у Антиноя: отправить Пенелопу к её престарелому отцу, под опеку его – к Телемахову деду Икарию. Он богат, пусть он сам разберётся с приданым, пусть сам её выдаст скорее. Ему-то она будет послушна.
Вот пускай Телемах этим сам и займётся!
Стал
