кому, в конце-то концов, объявил войну царь? – раздраженно воскликнул я.
Мустафа сунул руку в карман и извлек покрытый каракулями листочек бумаги. Откашлялся и принялся читать с достоинством, но то и дело запинаясь:
– Германскому кайзеру и императору австрийскому, королю баварскому, королю прусскому, королю саксонскому, королю вюртембергскому, королю венгерскому и многочисленным иным правителям.
– Я же тебе говорил, барчук, вон их сколько, всех и не упомнишь, – скромно заметил кочи.
Мустафа тем временем сложил свой листок и добавил:
– Напротив, его величество халиф и султан Османской империи Мехмед Решад, а также его величество шахиншах иранский султан Ахмед-шах заявили, что пока не примут участия в этой войне. Ведь это война неверных друг с другом, а значит, нас она не очень-то и касается. Мулла из мечети Мехмеда Али полагает, что победят немцы…
Мустафа не успел договорить. Из города, заглушая все, внезапно донесся звон семнадцати церковных колоколов. Я выбежал на улицу. Купол раскаленного августовского неба застыл над городом, неподвижный и угрожающий. Синие горы вдалеке замерли безучастными свидетелями. Колокольный звон словно раскалывался о серые утесы. Улицы заполонили люди. Взволнованные и разгоряченные, они с тревогой вскидывали головы, глядя на купола храмов Божьих. В воздухе кружилась пыль. Все говорили охрипшими голосами. Церкви со своими ветхими стенами, казалось, безмолвно устремили взор в вечность. Их колокольни вздымались над нами, словно тая в себе невысказанную угрозу. Колокольный звон затих. На минарет расположенной по соседству мечети взошел толстый мулла в ярком ниспадающем одеянии. Он поднес ладони раструбом ко рту и призвал горделиво и печально:
– Спешите на молитву, спешите на молитву, молитва лучше сна!
Я кинулся в конюшню. Кочи оседлал мне коня. Я вскочил в седло и понесся по улицам, не обращая внимания на прохожих, провожающих меня испуганным взглядом. Конь навострил уши в радостном возбуждении. Я выехал из города. Передо мной протянулась уходящая вниз широкая лента горной дороги. Я поскакал галопом мимо домов карабахской знати, и простоватые, крестьянского вида аристократы кричали мне вслед:
– Уже на битву торопишься, Али-хан?
Я бросил взгляд вниз, в долину. Маленький домик с плоской крышей окружал сад. Едва завидев его, я позабыл все правила верховой езды. С крутых холмов я и дальше скакал бешеным галопом. Дом все приближался, а за ним исчезали горы, небо, город, царь и весь мир. Я свернул в сад. Из дома вышел слуга с неподвижным лицом. Он поглядел на меня глазами мертвеца.
– Княжеское семейство уехало три часа тому назад.
Я машинально сжал рукоять кинжала.
Слуга сделал шаг в сторону.
– Княжна Нино оставила вашей светлости Али-хану Ширванширу письмо. – Он сунул руку в нагрудный карман.
Я соскочил с коня и опустился на ступени террасы. Конверт был мягкий, белоснежный и благоухающий. Я нетерпеливо вскрыл его. Крупным детским почерком на листе
