землю и море, и в то же время самыми жестокими из палачей, подвергая ужасным наказаниям тех из своих соседей, которые совершили какое-то нарушение божественного этикета, которое сегодня прошло бы незамеченным?
До недавнего времени мы этого не знали.
Мы отправляли экспедиции в Ниневию, мы рыли ямы в песке Синая и расшифровали километры клинописных табличек. И повсюду в Месопотамии и Египте мы делали все возможное, чтобы найти ключ, который должен отпереть входную дверь этого таинственного хранилища мудрости.
А потом, внезапно и почти случайно, мы обнаружили, что задняя дверь все время была широко открыта, и что мы могли входить в помещение по своему желанию.
Но эти удобные маленькие ворота находились не в окрестностях Аккада или Мемфиса.
Они стояли в самом сердце джунглей.
И они были почти скрыты деревянными столбами языческого храма.
* * * * * * * *
Наши предки в поисках легкой добычи соприкасались с тем, что они с удовольствием называли “дикими людьми” или “дикарями”.
Встреча не была приятной.
Бедные язычники, неправильно понявшие намерения белых людей приветствовали их залпом копий и стрел.
Посетители наносили ответный удар своими мушкетонами.
После этого было мало шансов на спокойный и беспристрастный обмен идеями. Дикаря неизменно изображали грязным, ленивым, хорошим-бездельником, который поклонялся крокодилам и мертвым деревьям и заслуживал всего, что ему причиталось.
Затем последовала реакция восемнадцатого века. Жан-Жак Руссо начал созерцать мир сквозь пелену сентиментальных слез. Его современники, сильно впечатлённые его идеями, вытащили свои носовые платки и присоединились к рыданиям.
Темноволосый язычник был одним из их самых любимых предметов. В их руках (хотя они никогда его не видели) он стал несчастной жертвой обстоятельств и истинным представителем всех тех разнообразных добродетелей, которых человеческая раса была лишена за три тысячи лет порочной системы цивилизации.
Сегодня, по крайней мере, в этой конкретной области исследований, мы знаем лучше.
Мы изучаем первобытного человека так же, как изучаем высших домашних животных, от которых он, как правило, не так уж далек.
В большинстве случаев мы полностью вознаграждены за наши хлопоты. Дикарь, если бы не милость Божья, – это мы сами в гораздо менее благоприятных условиях. Внимательно изучив его, мы начинаем понимать раннее общество долины реки Нила и полуострова Месопотамия, и, зная его досконально, мы получаем представление о многих из тех странных скрытых инстинктов, которые лежат глубоко под тонкой коркой нравов и обычаев, которые наш собственный вид млекопитающих приобрел за последние пять тысяч лет.
Эта встреча не всегда льстит нашей гордости. С другой стороны, осознание условий,
