style="font-size:15px;"> – Прошлым полнолунием волки поймали трех бегунов. Они уже терпят свое наказание. Помните, что у каждого из вас есть темное пятно в глазу. Оно говорит вам повиноваться ему, а не всевышнему. Оно лукаво, это чистое зло! Перестаньте его слушать, умойтесь!
– Умойтесь! – Эхом пронеслось по толпе.
Ронон закрыл глаза и возвел руки к небесам.
– Умойтесь! – проорал он.
– Умойтесь! – отозвалась толпа.
Воцарилась полная тишина.
– Я люблю вас! – Воскликнул он, открывая глаза и опуская руки. – Вот почему я собрал вас сегодня. Это судьбоносный день, впервые раб сможет побороться за право стать вольным.
Толпа ахнула.
– Я сам даю такое право! Гиена наденет шкурку льва – раб поднимется на ступень белого человека. Получит лошадь и плеть, займет должность надсмотрщика. Я не раздаю привилегии незаслуженно. – Ронон раскатисто рассмеялся, задрав подбородок. – Право стать вольным получит только один мужчина, самый сильный мужчина, ловкий и смекалистый. Полагаю, все присутствующие уже догадались к чему я веду… Итак! Торжественно объявляю о начале кровавых боев!
Ронон замолчал и внимательно всмотрелся в чернокожие лица рабов. Их взгляды выражали смятение и одновременно надежду на что-то пока непонятное, но определенно светлое. Эти тупые обезьяны решили, что всех их ждет другая жизнь. Ронон так и знал, он предполагал именно такую реакцию. Вышло, как он планировал. Уже в коей раз у него получилось напудрить мозги стаду недоразвитых. Все они были и навсегда останутся людьми второго сорта, а такие как он до окончания веков будут стоять сверху.
Одно огорчало, что так получилось с Кевином. Видит Бог, он этого не хотел. Их дружбе уже много лет, и Кевин еще ни разу не подвел. Ронон вдруг поник, ощутив, что сладость от ежесекундной победы начинает сползать с губ.
– Кевин! – Обратился он к действующему управляющему. – Иди же поближе ко мне, друг мой!
Кевин стоял неподалеку, буквально в десяти мужских шагах. Но слушая речь, он чувствовал, как отдаляется от Ронона. Будто земля между ними раздвигается, а вдоль новой территории множатся глубокие уступы. Подходя к де Антуру, он уже понимал, что происходит неладное. Ноги подкашивало, перед глазами нарастал белый туман. Кевин встал рядом, развернувшись всем телом к толпе, копируя позу Ронона, словно его брат близнец.
– Кевин тоже сможет побороться за свое место, – продолжил Ронон, – я даю и ему такое право! Он вступит в схватку с победителем. Невольные будут бороться на кулаках, а Кевин получит секиру. Бой, как я уже сказал, будет кровавым, новым надсмотрщиком станет единственный выживший из трех мужчин.
По плантации эхом пронеслись вздохи женщин, в глазах мужчин читался ужас. Стало мертвенно тихо, гул птиц растворился в полуденной жаре. Солнце зависло над макушками. Все, что шевелилось, замерло на один бесконечный миг, будто несуществующий фотограф
