style="font-size:15px;"> Несколько раз она пыталась поговорить с Павлом, в том числе интересовалась, зачем он бывает у Риммы. Павел спокойно выслушивал её претензии и отвечал, что ничего предосудительного не делает, просто, он хочет немного пообщаться с друзьями перед армией, потому что потом целых два года он будет лишён такой возможности. Хорошего разговора не получалось, они как будто говорили на разных языках – и Ната оставила эти попытки.
Предлагал свою помощь отец.
– Хочешь, я его прищучу, – говорил он, – как миленький будет дома сидеть и на сборный пункт собираться.
Ната с радостью согласилась бы на предложение отца, но она помнила, каким боком вышло ей отцовское вмешательство в дела дискуссионного клуба, и умоляла Ивана Матвеевича ничего не предпринимать.
– Папа, мы сами разберёмся, – говорила она, хотя сама не очень в это верила.
Однажды после консультации по политэкономии социализма Ната преодолела свою гордость и подошла к Римме.
– Римма, я очень виновата перед тобой, – сказала она, – но что случилось, то случилось. Сейчас Павел мой муж, и с этим фактом нельзя не считаться. Ответь мне, пожалуйста, только честно, у тебя есть что-то с Павлом?
– Что ты имеешь в виду? – напрямую спросила Римма, глядя в глаза бывшей подруги.
– Зачем он ходит к тебе домой?
– Это ты лучше у него спроси.
– А почему ты не хочешь мне ответить? Тебе есть что скрывать?
– Если ты имеешь в виду секс, то могу тебя успокоить – мы с Павлом просто друзья, как и с Игорем. Зря ты вообще Павла на себе женила – такая хорошая компания у нас была!
– Сделанного не воротишь, – закруглила разговор Ната, – надеюсь у тебя хватит совести не разбивать нашу семью!
Римма в ответ только пожала плечами.
Проводив Павла, Ната почувствовала облегчение – теперь она хотя бы точно знала, где он находится в каждый момент времени. Она боялась, как бы его не забрали в Афганистан, но Павел попал в учебный полк на Урале, да так и застрял там до конца службы, так что варианта попасть под душманские пули у него, к счастью, не было.
Нате снова предстояли два долгих года ожидания, она как будто вернулась на полтора года назад, когда проводила в армию Прошу. Опять та же тоска, тот же внутренний бессильный протест против несправедливости жизни, та же жалость по отношению к безвозвратно уходящему времени. Но было и отличие. Оно состояло в том, что теперь Ната ждала не только любимого человека из армии, но и появления на свет ребёнка, который с каждым днём всё настойчивее заявлял о себе в её чреве.
Она не знала ещё этого ребёнка, не знала даже мальчик это или девочка, но уже любила его той безусловной нутряной любовью, которой только мать способна любить своё дитя. Она представляла,
