приподнять королевскую вуаль, обнаружить под ней живую женщину. Если под вуалью скрывается личность, то будет, конечно, и книга.
В наши дни бесцеремонных пересудов вокруг личной жизни королей немалым достоинством королевы доньи Софии является то, что она не позволяет никому прикасаться к тайне её жизни. Именно в этом суть парадокса: несмотря на то, что она всегда на виду, что её знают во всём мире, королева остаётся инкогнито, она незнакомка, о которой каждый имеет своё интуитивное представление. Она восхищает нас на расстоянии, так и оставаясь незнакомкой. Знаем ли мы хоть какую-нибудь деталь её жизни, каков характер этой женщины, гречанки по рождению? А ведь она столько лет, начиная с 1962 года, ткёт и завязывает узлы с оборотной стороны ковра истории Испании!
Я приходила, чтобы ответить на один только вопрос. Вопрос, мною точно выверенный. Наблюдая её вблизи, я убедилась в том, что она действительно есть то, о чём я догадывалась интуитивно: надёжная опора, мужество, достоинство. Быть королевой не означает просто исполнять обязанности, связанные с королевским саном. Важно ещё, как это делать. Сплетать узор жизни. Рожать детей. Заботиться о доме. Присутствовать. Присутствовать и наблюдать. Да, cor meum vigilat – сердце моё на страже. Без отдыха, не уклоняясь от долга. На мой вопрос – что такое королева? – она отвечает с мудрой простотой: «Я такая, какая есть». Такова королева София, потому что она знает, что значит быть королевой, она заботиться о нас, и одно её присутствие уже есть гарантия для нас во многом…
Капричо 4
Странный это феномен – греческая монархия
Хотелось бы спросить читателя, а знает ли он, когда, собственно, появилась греческая монархия, греческие короли и принцессы? Не уверена, что многие ответят.
Всем нам, поклонникам великой эллинской культуры, кажется, что Греция начинается с Гомера. Он прибыл к нам на Русь, в Московию, вместе с Софией Палеолог, женой царя Ивана III. Первым взялся его переводить Михаил Ломоносов, а «Иллиаду» первоклассно перевёл Николай Гнедич уже в начале XIX века, что сразу заметил и похвалил Пушкин:
О ты, который воскресил
Ахилла призрак величавый,
Гомера музу нам явил…
Правда, потом, приватно, Александр Сергеевич пошутил:
Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.
Но слова эти в записях своих вычеркнул тщательно, оставив другое:
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущённой душой.
И по сей день Гомер – загадка. Неудивительно, что и в наши дни находятся смельчаки, вроде поэта Максима Амелина, которые снова его переводят.
Прости, читатель, немного отвлеклась. Просто хочется туда, в Древнюю Грецию,
