режущий ухо смех за моей спиной. Обернулся и увидел датчанина: напялив старую униформу и парик, тот притворился восковой куклой, а теперь едва не лопался от смеха. Бирта опустилась на ступеньки и вытирала выступившие от смеха слезы. Идиотизм, да, но я поймал себя на мысли, что всего несколько секунд назад и сам прошел мимо датчанина, однако тот не двинулся с места, видимо, решив напугать кого-нибудь другого.
В гостиной по-прежнему сидели небольшие группки полицейских, тех, кто любит засиживаться за обедом подольше. Еда меня особо не привлекала, и все же я взял куриный салат, захватил газету и уселся за столик возле окна. На первой странице «Тиденс крав» сегодня Магне Хусе[3], помогающий Кристиансунну остаться в классе «А». Я долистал до интервью с ним. Вообще-то мне плевать, какое у Кристиансунна будущее в футболе, но хоть не про экономику и не про больницы. Впрочем, я ошибся. Даже у Хусе имеется мнение об общей больнице, на строительство которой уйдет четыреста пятьдесят миллионов крон. Неделю назад Кристиансунн проиграл апелляцию по делу о больнице. Ее построят в Молде.
Набравшись терпения, я подцепил вилкой кусок курицы и уже открыл было рот, как краем глаза заметил, что ко мне кто-то направляется.
– Так вот он где!
На Осмунде был коричневато-серый джемпер, смехотворно гармонирующий с седыми волосами. Мне не хочется, чтобы нас видели вместе, но до Осмунда это все никак не дойдет. А ведь когда он рядом, серебряные нити у меня в волосах тоже делаются заметнее. Придется мне теперь выслушивать разговоры о том, как он ходил по школам и проводил беседы среди подростков.
– Как дела, Осмунд?
Он вздохнул и поставил поднос на стол.
– Чем дольше я тут работаю, тем больше убеждаюсь, что грядущее поколение безнадежно.
– По крайней мере, ты с половыми преступлениями не работаешь. Пьяная драка или кража со взломом – это по мне. А вот хуже половых преступлений ничего нет.
Хуже всего в Осмунде то, что на самом деле мы с ним неплохо ладим. И это меня угнетает.
– Говорят, Руе, что такие дела тебе хорошо даются. Мы тут пока торт ели, я перекинулся парой слов с народом. Они сказали, что ты прямо-таки мастер допросов.
Неудивительно, что они разговаривали обо мне, однако Осмунд явно чего-то недоговаривает. Там дальше должно быть «но».
Осмунд принялся рассказывать о каком-то тринадцатилетнем подростке, которому он пытается помочь. Нить разговора я быстро потерял – сидел, разглядывал салат и раздумывал, не съесть ли еще чуть-чуть. Подцепил вилкой чуть-чуть бледной курятины в соусе, цветом напоминающем горчичный.
– Руе! – окликнула меня Бирта, остановившись на пороге. На этот раз ее веснушчатое лицо было серьезным. – Собрание. Срочно, в переговорной.
Она словно постарела лет на десять. Судя по ней, дело серьезное. Как раз то, что мне сейчас и надо. Чтобы что-нибудь случилось. К тому же я все равно не голоден. Я встал и, взяв
Норвежский футболист и тренер.
