Индийского хребта. До них от Паданга больше тысячи километров. Чтобы представить масштаб сооружения, возьмите обручальное кольцо и аккуратно поставьте его на ребро в блюдце с водой. Поставили? Так вот, блюдце – это Индийский океан, а надводная часть кольца – это Дуга, соединяющая Зондский желоб и Восточно-Индийский хребет в районе экватора. На суше она протянулась бы над Индией с запада на восток, от Бомбея до Мадраса. Или, скажем, над США – от Нью-Йорка до Чикаго, но это очень приблизительно.
Почти всю вторую половину дня Диана провела на балконе, обливаясь потом в тени выцветшего полосатого зонтика. Вид завораживал ее, и я радовался, что она – после всех злоключений, выпавших на нашу долю, – не разучилась наслаждаться подобными вещами. На душе стало легче.
Вечером я присоединился к ней. На закате здесь очень красиво. Сухогруз, легко скользивший к порту Телук-Баюр, походил на ожерелье огоньков в прибрежном мраке. Опора сияла, словно отполированный алый гвоздь, скрепляющий небо с океаном. В городе темнело, и мы наблюдали, как тень Земли взбирается все выше по ближнему краю Дуги.
Эта технология, если вспомнить знаменитую цитату, «неотличима от магии». Воздушные и водные массы свободно циркулируют под Дугой между открытым океаном и Бенгальским заливом, в то время как суда перемещаются в неведомые дали, – разве не магия? Что это за чудо инженерной мысли, благодаря которому конструкция радиусом в тысячу километров выдерживает собственный вес? Из чего она сделана и как работает?
Ответить на эти вопросы мог бы, наверное, только Джейсон Лоутон. Но Джейсона с нами не было.
Диана разлеглась в шезлонге. Ее желтый сарафан и нелепая соломенная шляпа с огромными полями уже тонули в густом сумраке. Безупречно гладкая ореховая кожа. В глазах притягательно блестят последние лучи солнца, но лицо по-прежнему настороженное.
Диана подняла голову:
– Ты с утра сам не свой.
– Хочу кое-что записать, – ответил я. – Пока не началось. Что-то вроде мемуаров.
– Боишься что-то упустить? Тайлер, не глупи. Память не сотрется, ничего подобного не происходит.
Нет, не сотрется. Однако есть риск, что воспоминания сгладятся, расфокусируются, потеряют очертания. У препарата были и другие побочные эффекты, временные и терпимые, но потеря памяти приводила меня в ужас.
– К тому же все шансы на твоей стороне, – добавила Диана. – Ты сам прекрасно знаешь, что вероятность искажения воспоминаний довольно мала. Да, она есть, но это всего лишь вероятность.
Если процедура и сказалась на ее памяти, это, пожалуй, даже пошло Диане на пользу.
– Все равно, – возразил я, – мне будет спокойнее, если я кое-что запишу.
– Если передумал, давай отложим. Дождемся момента, когда будешь готов.
– Я уже готов.
Мне самому хотелось в это верить.
– В таком случае нужно приступить сегодня вечером.
– Знаю. Но в ближайшие недели…
– Не факт, что тебе захочется что-то записывать.
– Не захочется, а придется.
В число побочных эффектов входила графомания, но это меня не смущало.
– Посмотрим, что скажешь, когда накроет тошнота. – Диана сочувственно улыбнулась. – Что ж, все мы боимся что-то потерять.
Неприятное замечание. Мне не хотелось углубляться в эту мысль.
– Давай-ка просто приступим к делу, – сказал я.
Пахло тропиками. И хлоркой от гостиничного бассейна тремя этажами ниже. Паданг разросся в крупный международный порт. Здесь было полно иностранцев: индийцев, корейцев, филиппинцев. Встречались даже неприкаянные американцы вроде нас с Дианой; люди, которым не по карману путешествие первым классом; те, кто не попал в программу переселения ООН. Кипучий город, беззаконием здесь никого не удивишь – особенно с тех пор, как в Джакарте к власти пришли «новые реформази».
В отеле, однако, было безопасно. По небу во всем своем великолепии рассыпались звезды. Ярче всего сияла верхушка Дуги. Тонкая серебристая буква С (на ум пришли слова «странная» и «сногсшибательная»), уложенная набок дланью Господа, страдающего дислексией. Мы смотрели, как она меркнет. Я держал Диану за руку.
– О чем задумался? – спросила она.
– Вспомнил, как в последний раз любовался старыми созвездиями.
Дева, Лев, Стрелец – астрологические названия, которые теперь встретишь разве что в учебниках истории в виде сносок.
– Здесь, в Южном полушарии, они выглядели бы иначе?
Наверное, подумал я.
Затем наступила ночь. В полной темноте мы перешли в комнату.
