хоть горько, правда,
Что вымирает наш народ,
Уйдет величие в преданье.
Все чаще речь иных слышна.
Мы станем новым Вавилоном.
И рвется в лоскуты страна
Под чуждым мировым законом.
«Умом Россию не понять».
В гроб собственный мы гвозди били.
Кому же нам теперь пенять,
Что мы Россию погубили.
Здесь запустенье, безнадега,
А там, в шальной столице пир.
И пьяной колеей дорога
Ведет деревню в «лучший мир».
Бесплодны жены и мужья,
Не породят на свет потомство.
Пожить мечтаем для себя
И в ком же ищем вероломство?
Живем мы как в последний раз,
А после стань все трын-травою.
Но к покосившимся крестам
Заросшей кто придет тропою?
12.10.06
Русь
Изнежены и хрупки орхидеи,
С тревогою взирают сквозь стекло
На мир, в котором снежные метели
Мазнут по черному — и траурно светло.
Вот так же для кого-то и Россия
Из-за окна тревожна и страшна.
Пугающая дерзкая стихия —
Загадочная русская душа.
Мы любим Осени задумчивую грусть,
Зимы покой и умиротворенье.
Весна — полет мечты, надежды — жизни суть.
И снова Осень, снова грусть, сомненья.
Поблекшей амальгамою Луна.
Гирляндой звезды меж нагих ветвей.
И вязкая ложится тишина
В оцепенение озябших тополей.
Там в сумраке сыром таинственного бора,
Где оборотни с лешими чудят,
Кроваво светит шапка мухомора,
Пожаром красит облака закат.
Глядятся в воду ивы у затона.
Волною у погибельных болот
Осока вздрогнет и замрет от стона ль,
От плача ль детского, который в глушь зовет.
Седеет в августе беспечный Иван-чай,
Ночная свежесть дышит звездопадом;
Пугает тишину собачий звонкий лай,
И обрывается, оставив ночь цикадам.
А за околицей стеной чертополох,
Пыль бездорожья облаком клубится.
Набат колоколов и позабытый Бог
Зовут покаяться и о душе молиться.
Лазурью красят небо васильки,
Фатою белою ромашковое поле.
Мир этот наш, и мы ему близки,
Своею плотью, кровью, страстью, болью.
А наше лихо дремлет в буреломе,
В холмах, лугах, шальном разливе рек.
Народ же наш все время на изломе
Эпох, веков, кровавых черных вех.
Как часто мы живем одним мгновеньем,
В которое вмещается вся жизнь.
Мир потрясти мы можем вдохновеньем
И на руинах вознести: «аминь»!
Открыты мы перед людьми
