чиркнули по спине, разрывая одежду и плоть. Превозмогая боль, пахарь откатился в сторону. На то место, где он только что лежал, грянулся тяжелый хвост. Земля содрогнулась.
Мотая головой, Георгий приподнялся. Ящер грузно повернулся и шагнул к нему, раздувая ноздри. Вокруг раненой глазницы запеклась кровь.
«Ну вот и все, – подумал Георгий, сжимая в пальцах бесполезный лук. – Ты нашел меня».
Он встал на колени, натянул тетиву. Ящер вздернул голову, перехватывая стрелу в воздухе. Древко хрустнуло на крепких зубах. Огромная, в складках задубелой кожи лапа уперлась в грудь пахаря, опрокидывая наземь. Кости затрещали под тяжестью зверя.
«Но Вера спаслась», – пронеслось в мутном от боли сознания.
– Мы квиты, змей, – вслух сказал Георгий, глядя в целый глаз чудовища.
– О злые Боги, отец! – сквозь звон в ушах разобрал он.
Ящер медленно повернул голову на звук.
– Нет! – Георгий рванул изломанное тело вверх, застонав от боли и беспомощности. Чудовище держало крепко. – Уходи!
«Ты убил мою самку и детенышей, – от мощи этого беззвучного голоса Георгия пронзила дрожь. – Нам не быть в расчете, пока я не сделаю того же. Тебе есть, что сказать мне, воин?»
– Пощади… ее, – прошептал Георгий. Слезы, словно раскаленные иглы, кололи глаза. – Пощади мою дочь.
Ящер покачал головой. В огненном взгляде его плескалась печаль.
«Мы встретимся снова, воин. После того, как отдадим друг другу все долги. Сейчас – ты можешь смотреть».
Надавив чуть сильнее, ящер убрал лапу и вразвалку зашагал прочь, туда, где звала отца и захлебывалась плачем Вера.
Царапая землю непослушными пальцами, Георгий силился подняться. Искалеченное тело не подчинялось. С трудом перевернувшись на бок, он увидел тонкую фигурку дочери, замершей напротив ящера. Вот узкая голова на гибкой шее метнулась к ней, переломила пополам. Белый передник Веры окрасился кровью.
Георгий закрыл глаза и все-таки пополз, слепо, мучительно, как новорожденный котенок. Земля заколебалась, он даже не сразу сообразил, что это идет навстречу ящер. Теплое дыхание коснулось макушки Георгия.
«Ты будешь жить, – сквозь боль и горе услышал он. – Ты должен жить дальше. У тебя остались сыновья. Я не трону их. Теперь мы квиты, воин, но это не все. Мы встретимся снова, один на один. Я буду ждать тебя».
Воздух упруго ударил Георгию в лицо, высушивая слезы, – ящер расправил крылья, готовясь взлететь. Открыв глаза, пахарь смотрел на него – исполинский, облитый золотом солнечных лучей силуэт. Величественно и грациозно вздымался он в воздух, унося с собою одну боль и оставляя другую, стократ сильнее первой.
Исцеленный дыханием врага, пахарь поднялся и, приблизившись к телу дочери, встал перед ним на колени.
– Почему?.. – прошептал он, баюкая мертвую на руках. – Девочка моя, ну почему ты не послушалась меня?
Все повторялось, как в страшном сне.
Воин
