наука увлекала тогда многих, она сделалась поветрием. В 1921 г. в Петрограде возникла литературная группа «Серапионовы братья», одной из своих задач ее участники объявляли «отыскание форм, способных отразить и передать новому читателю все своеобразие современности…»20.
Один из участников группы, К. Федин, вспоминал теоретические споры тех лет:
«Признавайтесь, признавайтесь! Намерены ли вы изучать законы литературы? – кричал он [Л. Лунц. – В. М.], потрясая трепещущими руками…
В конце концов, все в этой комнате были намерены изучать законы литературы, и вопрос о том, существуют ли они как таковые, можно ли рассматривать, как сделано произведение, в независимости от того, какому содержанию оно посвящено, – этот вопрос на всякие лады поднимался многие годы подряд»21.
При всей оригинальности и самостоятельности, эти вопросы носили типологический (волновой) характер, ибо они всегда возникают в эпоху перехода от стихов к прозе, нередко в очень близких (а то и одинаковых) выражениях.
И. Панаев, рассказав об одном из литературных вечеров у -Е. П. Гребенки в 1837 г., прибавил: «…Кроме литературных собраний, о которых я упомянул, были еще известные немногим литературные небольшие сходки любителей… К таким собраниям принадлежали вечера в квартирах у А. А. Комарова и кадетского капитана Клюге фон Клугенау. Они назывались серапионовскими вечерами (Гофман у нас был тогда в большом ходу)»22.
Из истории петроградских «серапионов» известно, что название своей группе они тоже дали в память о Гофмане, но совершенно независимо от мемуаров Панаева. Сборником своей прозы (Пг., 1922) русские «серапионы» отметили столетие со дня смерти их немецкого прародителя.
М. Слонимский вспоминал: «Название “Серапионовы” братья приклеилось к этой группе, в сущности, так же стихийно, как возникла и сама группа. Внешний смысл этого названия ясен: у Гофмана – это шесть рассказчиков, собирающихся.., чтобы слушать друг друга и спорить»23.
Подобные совпадения позволяют с достаточной уверенностью говорить о типологических процессах.
Новое отношение к словесности как феномену, имеющему свои собственные законы, подлежащие изучению, развивалось стремительно.
«Создание научной поэтики должно быть начато с фактического, на массовых фактах построенного признания, что существуют «прозаический» и «поэтический» языки, законы которых различны, и с анализа этих законов»24.
Это – заметный шаг после символистов, которые, повторяю, до прозы не добрались. В ОПОЯЗе открыли: мало того, что у поэзии и прозы свои законы у каждой, есть и более общий закон – взаимодействия прозы и стиха, определяющий развитие самой словесности. В этом направлении началась работа, и давняя догадка Пушкина получила подтверждение.
«Изучая ямбы и хореи, анапесты и дактили, мы должны постоянно помнить, что оперируем отнюдь не автономными “стопами”», а какими-то
Серапионовы братья. Материалы. Исследования. Публикации. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 117.
Серапионовы братья. Антология. М.: Школа-Пресс, 1998. С. 60. – Курсив автора.
Серапионовы братья, 1998. С. 55.
