малодоступном для изучения состоянии.
2. Безграничное развитие формальной или, лучше – Аристотелевой логики как средства получения знания породило стремление к дихотомическому расщеплению всего наблюдаемого. Отсюда четкое деление людей на психически здоровых и больных и исключение последних из рассмотрения при изучении сознания человека. Хотя сейчас ясно, что это деление неправомерно. И как раз только некоторые «аномальные» проявления дают возможность понять всю глубину механизма действия человеческого сознания.
3. Один из весьма эффективных путей изучения сознания человека вне рамок стереотипа нашей культуры – это применение так называемых психоделических средств. Оно открывает возможность прямого – экспериментального проникновения в глубины нашего сознания. Но тут существует запрет – ведь кто-то может подумать, что, встав на этот путь, вы начинаете пропагандировать наркотики. И тому, кто имеет право запрещать, становится страшно, очень страшно!
4. Наиболее интересные проявления психики человека принципиально невоспроизводимы. Романтическая влюбленность, необузданная вспышка гнева, проявление милосердия – все это однозначно не повторяется, если даже все внешние условия будут точно воспроизведены. Отсюда бессмысленность часто повторяющегося рефрена – ваши суждения бездоказательны, так как они основаны на описании неповторяющихся наблюдений.
5. Даже у рационально мыслящего человека размытыми являются как все его ценностные суждения, так и вообще смысловые содержания слов [Налимов, 1974], включая и научные понятия. Все поведение человека, в том числе и его научное мышление, может быть описано только в системе вероятностных представлений9. Но наука в своей основе все же остается антивероятностной. Так, во всяком случае, построены все школьные программы преподавания и большинство вузовских программ.
6. Стремление европейской науки к объективности требует проведения четкого разграничения между исследователем и объектом исследования. Отсюда следует, что изучение сознания человека должно производиться на метауровне неким метанаблюдателем, обладающим более высокими семантическими средствами, чем те средства, которыми располагает обычное человеческое сознание. В результате сама постановка задачи оказывается неправомерной.
7. Можно считать, что некоторые культуры прошлого уделяли проблеме человека больше внимания, чем наша культура. Но их знания, полученные на интуитивном уровне, могли быть верифицированы (если этот термин здесь уместен) только в некотором субъективном плане – теми, кто достиг такого же состояния сознания, на котором знание пришло как озарение. Отсюда невозможность демонстрации верификации и даже невозможность самой постановки этого вопроса в том смысле, как это принято в нашей культуре. Отсюда и эзотеризм этого знания о человеке, если здесь опять-таки можно говорить о знании. Но искусство – разве оно не
Здесь понятию «вероятностный» мы придаем самый широкий смысл.
