Южный Эссекский защищался с неменьшей решимостью, их силы подкрепляло фанатичное желание сохранить знамена. Потеря знамени – неслыханный позор.
Шарпу потребовалось всего несколько секунд, чтобы оценить обстановку; у него не было выбора, он должен был идти вперед, к знаменам, в надежде, что кольцо оставшихся в живых солдат продержится до тех пор, пока его рота сможет пустить в ход мушкеты и штыки.
Он повернулся к солдатам. Харпер снова оказался на высоте. Стрелки рассредоточились среди солдат роты Стеррита и старались успокоить ошалевших от ужаса людей. Закаленные солдаты в зеленых мундирах улыбались Шарпу. Солдаты в красных явно нервничали. Шарп заметил, что по краям роты Харпер поставил по взводу стрелков, ведь фланги будут самым слабым местом, только крепкие нервы и надежные штыки остановят фланговую атаку кавалерии. Два встревоженных лейтенанта оказались внутри этих маленьких фланговых отрядов, – как и другие люди роты Стеррита, они не сводили глаз с толпы, собравшейся возле моста. Им хотелось бежать, оказаться в безопасности на другом берегу, но тут Шарп заметил двух ветеранов-сержантов, которые уже не раз смотрели в глаза смерти и хладнокровно ждали приказа.
– Мы пойдем вперед, к нашим знаменам. – Шарп увидел, что лица некоторых солдат побелели от страха. – Вам нечего бояться. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не покинули свою шеренгу. Понятно? Вы должны держать строй. – Он говорил просто, но с большим напором, тем не менее некоторые по-прежнему видели только беглецов на мосту. – Тот, кто покинет строй, будет расстрелян. – (Теперь на Шарпа смотрели все. Харпер ухмыльнулся.) – И никто не начнет стрелять без моего сигнала. Никто.
Они его поняли. Шарп снял с плеча ружье, бросил его Пендлтону и вытащил свой тяжелый палаш.
– Вперед!
Он сделал несколько шагов, прислушиваясь к командам Харпера, определяющего ритм наступления. Потом ускорил шаг. Времени оставалось совсем мало. По его расчетам получалось, что преодолеть первые двести ярдов будет несложно. Отряд двигался по открытому плоскому участку земли, здесь еще не было французских всадников. Самыми трудными окажутся последние сто шагов, когда роте придется держать ряды и одновременно перебираться через тела убитых и раненых, а французы поймут, какая опасность им угрожает.
«Интересно, – подумал Шарп, – сколько времени прошло после залпа испанцев? Наверное, всего несколько минут». Вдруг он снова ощутил, как его охватила знакомая отстраненность, – она исчезнет только после последнего залпа или сабельного удара. Шарп замечал самые незначительные детали; казалось, он стоит на месте, а пыльная, растрескавшаяся, высохшая земля сама движется у него под ногами. Он видел каждую бледную травинку, даже муравьев, спешивших куда-то по своим делам. Ему вдруг показалось, что сражение за знамена происходит где-то совсем далеко, звук был приглушенным, хотелось побыстрее сократить это
