ведет себя как родной.
– Я спецом не спрашивал, но как-то адвокат проболтался, что на заре открытия бизнеса босс курировал детский дом. Так вот, в очередной его приезд выбегает ему навстречу цыганенок такой: черненький, глазастый, вцепился в ногу и кричит: «За мной папка приехал!» Босс же тоже черный и смуглый тогда был. Это сейчас у него голова седая. Своих детей к тому времени он так и не завел. Его Луиза, испанка хренова, не хотела с пеленками возиться.
– Злой ты, Глеб. Может быть, она болела по-женски.
– Да кто его теперь знает. Короче, босс цыганенка и забрал с собой. Пацану года три-четыре тогда было, и звали его по-русски – Ванькой.
– Стоп! Разве можно так просто из детского дома взять малыша?
– А кто спонсору откажет? Документы быстро сделали и вперед.
– А дальше, что?
– Андрей Степанович принес его домой, а Луиза невзлюбила мальчишку. А когда регистрировали его, дала ему испанское имя Диабло, говорила, что он на дьяволенка похож.
– Неужели Андрей позволил так поступить с ребенком?
– А он вроде бы в Испании в то время был, контакт с тамошними родственникам налаживал. Полька, да я точно не знаю, не интересовался. Какую сплетню слышал, ту тебе и передал. Может, и эти слова – неправда. Не обращай на него внимание. Он вообще в Испании живет, как сыр в масле катается на деньги шефа. Его Луиза туда выпроводила еще малолеткой. Иди ко мне.
Глеб полез с поцелуями, но я его оттолкнула:
– Уходи! Твоя минута истекла.
– Ладно тебе, не ломайся. Не трясись, нас никто не заметит.
Но судьба, словно сжалилась надо мной. Не успел он произнести эти слова, как пикнула сигнализация Лексуса. Следом поехала вверх гаражная дверь.
Сказать, что мы перепугались, не сказать ничего. У меня точно душа в пятки убежала и сжалась там в комочек.
– Все! Ужас! Нас застукали! – вскрикнула я пересохшими губами и задрожала. От злости, нервного напряжения, ощущения опасности. Адреналин бушевал в крови. Еще и Глеб бесил своей напористостью и легкомыслием.
– Сиди тихо! Не парься. Скажу, что машину готовил.
– Уходи, быстрее, – я, не отрывая глаз от расширяющегося просвета, стала выталкивать Глеба из Лексуса, – ты и меня, и себя погубишь.
– Уйду, если поцелуешь.
– Господи, господи! Ты что творишь! – всхлипнула я – На! Только отстань! – и подставила ему дрожащие губы, в которые Глеб впился так, будто хотел высосать из меня душу.
Ничего, кроме омерзения, у меня этот поцелуй не вызвал, но я боялась, что злой приятель может натворить непоправимых бед.
– Скоро снова встретимся, – махнул рукой он и выскользнул из машины.
Я калачиком свернулась на сиденье, боясь даже дышать. Я слышала шорох открывавшейся двери, голоса, доносившиеся с улицы, потом кто-то вошел в гараж.
– О, – услышала я голос Дибо, – я думал, что здесь никого нет.
– Я вам машину готовил.
– А почему дверь закрыл?
– Случайно
