я пока не хочу с тобой говорить об этом! – заявляю я и отключаюсь.
– Зачем вы так жестко с матерью? – упрекает меня усач. Он сидит рядом с синеглазым водителем и сейчас, повернувшись, неодобрительно смотрит на меня.
– Все будет хорошо. Мне просто надо прийти в себя.
– Дина, вы молоды, быстро переключитесь. Ваша дочка тоже скоро будет вспоминать свой побег из садика как приключение. А вот нам, старшему поколении, намного хуже приходится. Наверняка у мамы давление. Ее и без вашей обиды груз вины к земле клонит, а тут еще и вы. Позвоните ей, успокойте.
Но я позвонить не успеваю. Машина останавливается у небольшого дома из белого кирпича, и я забываю о намерении. Я выскакиваю из салона и несусь к входу.
Милаша сидит на стуле, скромно сложив на коленях ладошки. Ее милое личико красно от слез.
– Ма-ма! – с криком она бросается ко мне на шею. – Мамочка! Я больше так не буду! Я к тебе хотела!
Но я ничего не могу сказать. Просто исступленно целую дочку и обнимаю так, что, кажется, втисну ее в себя и не отпущу больше никогда.
– Дина, – меня кто-то трогает за плечо. Оборачиваюсь: Катя. – Мы поедем.
– Спасибо вам. Спасибо огромное! – я не знаю, как еще выразить свою благодарность, и просто кланяюсь.
– Ну, что вы! Не надо так! – отмахивается девушка.
– Ой, а вас видела по телевизору! – заявляет Милаша.
– Правда? Ты смотришь наш телеканал?
– Нет. Я смотрю «Карусель», «Мульт» и «Беби ТВ».
– Она ч-часто остается д-дома с бабушкой, а та смотрит новости, но, видимо, и з-запомнила вас, – поясняю я, заикаясь я от пережитого волнения и стресса. – К-катя, оставьте мне свой номер, я вам п-позвоню.
– Не надо звонить! Бог с ними, с этими знаменитостями и их грязными тайнами. У меня получился отличный репортаж. Можно я сегодня вечером пущу его в новостях?
– Да, конечно, – соглашаюсь я. – Спасибо огромное. И приходите в «Нефертити». Я вам обязательно сделаю отличный массаж, если, конечно, меня не выгонят к тому времени.
Мы смеемся: я сквозь слезы, а Катя просто от чистого сердца.
Я сажусь в машину. Полицейский-усач предлагает подбросить нас к дому. Он сообщает о находке в детский сад и в участок и отменяет все развернутые розыскные мероприятия.
Я расспрашиваю дочь.
– Скажи мне, пожалуйста, почему ты обманула бабушку и убежал из садика?
– Я к тебе хотела.
– Милаша, но такие вещи делать нельзя!
– Я больше не буду! Мне было страшно, – начинает плакать дочь, и я оставляю расспросы до более спокойного момента. Всем надо прийти в себя.
У подъезда прощаюсь с полицейскими. Уже вечер. Мы все устали от переживаний и хотим отдохнуть, поэтому решаем заполнить протокол завтра.
Мы с Милашей идем домой. Я звоню в дверь. В груди ворочается чувство вины перед мамой, которая осталась в этой беде наедине с собой. Но на звонок никто
