style="font-size:15px;"> Мои размышления над судьбой кенгуру и сорочьего жаворонка прерывает резкий скрипучий крик – это парочка красно-желтых восточных розелл спустилась с дерева на траву прямо передо мной. Я замер, прислонившись к стволу эвкалипта, и наблюдаю, как эти длиннохвостые попугаи неуклюже передвигаются по земле – вразвалочку, волоча хвост. Вскоре им, видно, такая ходьба надоела, да и ничего съедобного не нашлось – и два маленьких факела взмывают вверх и рассаживаются среди ветвей эвкалипта. Там хоть можно пощипать бутоны и цветы, а может быть, и разгрызть прошлогодние плоды – благо на эвкалиптах сейчас можно найти и то, и другое, и третье.
Из зарослей кустарника боттл браш выскакивает веерохвостая мухоловка (тоже вовсе не родственница наших мухоловок), садится на горизонтальную веточку и проделывает гимнастику хвоста. Движения хвоста двойные: налево-направо и одновременно рулевые вместе-врозь, как бы сочетание движений хвоста у сорокопута и дрозда.
Неожиданно знакомый певучий голос – эту птицу я узнаю без труда: европейский черный дрозд. Один из двадцати двух видов птиц, завезенных в Австралию из Европы, Азии и Америки. Вон там, вдали, ловко скачет по земле черная длиннохвостая птица, останавливается, что-то роет клювом в подстилке. С другой стороны доносится столь же знакомый, но более резкий, металлический крик. Сидя на фонарном столбе, оглашает окрестности индийская майна. Мне ее голос напоминает пустыню Каракумы, Репетекский заповедник, где эти птицы – самые шумные и заметные обитатели маленького поселка в песках.
Тихую речушку Шолхавен населяют утконосы. Ученые поставили сеть вдоль берега
Банксия, эндемичный австралийский род кустарников из семейства протейных, назван по имени ботаника Джозефа Бэнкса, спутника капитана Кука
Дружная пара ест «валетиком» (желтохохлые какаду)
Солнце поднялось над деревьями, роса подсыхает, появились первые пешеходы – по территории университета студенты и преподаватели предпочитают ходить пешком по удобным тропинкам от здания к зданию, а то и просто по зеленым газонам.
За три утренних часа я уже обошел всю южную часть университетского парка, расположенную на левом берегу речушки Салливен: три шестиугольника Школы социальных наук, массивное здание библиотеки, одноэтажные, похожие на бараки домики почты, банковского центра и кредитного союза, старый госпиталь, а за ним – домик проректора, прячущийся в зелени. Ближе к берегу озера – приземистое здание Академии наук оригинальной архитектуры: точь-в-точь приземлившаяся «летающая тарелка». Так и ждешь, что оттуда выйдут космические пришельцы. Возвращаюсь к уже знакомому трехэтажному зданию университетского общежития. Живут в нем аспиранты, стажеры и профессора – иногородние и иноземные, то есть те, у кого нет своего жилья в Канберре.
