Фёдор ронял в себя капучино, искал с помощью него счастье в себе. Иногда подрагивал, будто отходя от сна, вибрировал левой ногой. «Солнце есть матрёшка, внутри одного – другое, пока не раскрыты все».
– Горячо, – сказала Надежда.
– Ну и что, – молвил он.
Они доели, помыли и убрали посуду, причесались, умылись и махнули в кино.
Тебе я принёс человечество – розу,
Её ты засунула в банку с вином,
Пока бушевали за дверью морозы,
Горел и кипел вдохновением дом;
Ты жарила рыбу на пальмовом масле,
Поскольку оно предлагало тебе
Пойти нам с тобой в раннем возрасте в ясли,
Вдвоём пребывать постоянно в судьбе;
Дышать огнеликим и радостным солнцем,
Питаться романтикой поля и гор,
Читая Осаму, такого японца,
Что в литературе – стрела и топор;
И он разрубает Айтматова тексты,
Бегущие вдоль черноморской волны,
Где я повстречался с Эмпириком Секстом,
И он нам сказал: мы друг другу даны;
Поэтому едем в «КамАЗе» и «Татре»,
Покуда идёт на экране игра.
А кто Достоевский? Сегодня и завтра,
Дающие вместе и в сумме вчера.
2
На Рубинштейна взяли билеты, выкурили одну сигарету на двоих и вошли. Стали смотреть «Иглу», показывающую Цоя – Моро, историю СССР, его начало и конец, где государство гибнет от удара ножом, но идёт, шагает, уходит по аллее имени всех людей. И там его ждёт композиция «Группа крови», звучащая из ушей. Надя прижалась в какой-то момент к Фёдору, сжала его руку, крылатую, как фазан. А на экране разворачивалось становление постсоветского мира, так как по очереди шли Азербайджан, Армения, Беларусь. С них всё и начиналось, не считая Абхазию, рвущуюся вперёд, в самый верх, жизнь истории, пик. «Цой видел в зеркале группу „Кино“, это ему надоело, и он разбил „Отблеск костра“: на этом кончилось всё, кино умерло в СССР и России – как группа и как искусство». Фёдор вывел Надю на улицу, поцеловал её и повёл на закат, в Магомаево, в Толстовское, в Есенино. Они шли и повсюду рубили говядину, на всех улицах расчленяли тело коров. Надя закрывала глаза, не верила, Фёдора тошнило конкретно, он сдерживался, молчал, уходил, уводя подругу с собой. Ручьи крови текли по улицам, и их разбрызгивали машины. Водители высовывали головы из окон и кричали прохожим:
– Как проехать до мяса коровы?
– Вы уже на месте, – отвечали те.
Когда повернули налево, то мясо и мясники исчезли, раскинулась зелень, запахли цветы. Надежда обрадовалась такому и начала посапывать носом.
– Как здесь цветёт, – сказала она.
– Хорошо, – согласился он.
Выпили газировки из автомата, намотали жару на себя, съели по кукурузе и сели на лавку. «Согласие с космосом есть восстание против него, вызов, борьба, где всё – бильярд: звёзды и планеты загоняются снопами света или осями в лузы – чёрные дыры». Надежда взяла в руку ладонь Фёдора и посмотрела внимательно на неё, провела по линии ноготком.
– Сложный
