и безоблачным благодаря какой-нибудь высокооплачиваемой профессии. Мы бы исследовали, писали, бродили бы по древним уголкам земли, сидели бы у подножия Парфенона или шли бы к десяти на службу, а в половине пятого спокойно возвращались бы домой, чтобы немного посочинять стихи[17].
Вулф мечтала, чтобы женщины жили как мужчины-писатели и мужчины-ученые, которые поддерживают интеллектуальный рост друг друга. Институт воплотил эту мечту в реальность.
Я узнала об Эквивалентах, когда мне еще не было и тридцати. Тогда я почти получила докторскую степень по английскому и размышляла о будущем. Карьера мужчины, с которым я встречалась, была в большем приоритете, чем моя собственная. Как ребенок girl power 1990-х, я была уверена, что могу реализоваться интеллектуально и посвятить себя карьере, имея при этом счастливую семью. Я могу это сделать, и я это сделаю! И все же я не могла избавиться от ощущения, что мне придется выбирать между профессиональными устремлениями и материнством. Моя мать, несмотря на поддержку супруга, с трудом совмещала карьеру и семью. Мысли о воспитании потомства наполняли меня ужасом.
Одиноко сидя в библиотеке Рэдклиффа, там же, где когда-то бродили Эквиваленты, я заглядывала в папки и просматривала документы прежних лет. Так я узнала о женщинах, которые не могли найти для своих детей приемлемое дошкольное учреждение. О женщинах, которые боялись социального осуждения за то, что оставляют детей одних, а сами эгоистично уходят на работу и учебу. О ревнивых мужьях, снисходительных учителях-мужчинах и ненаписанных книгах, положенных на алтарь семейного счастья. И я все приняла к сведению.
Позже я наткнулась на старые кассеты с записями семинаров, которые были сделаны в первые годы существования Института. Прошло пятьдесят пять лет, а я слышала звон бокалов и шелест оправляемых юбок. Я чувствовала себя так, словно открыла потерянный, но странно знакомый мир. Я слушала, как Кумин очаровывает зрителей историями о вечно недовольной дочери-подростке, которая мстит, насмехаясь над книгами матери. Я слушала, как Секстон читает свои стихи звонким, громким голосом, ничем не выдающим ее повышенной социальной тревожности. Я слушала Свон, которая с легким бостонским акцентом шутила об «изнурительном труде» литографов. Я слушала серьезные рассуждения Пинеды о важной роли скульптуры в истории. А еще я слушала, как Олсен описывает проблемы баланса между материнством, работой на полной ставке и писательской деятельностью. Она рассказывала, как мало времени проводила наедине с собой, как была вынуждена писать в общественном транспорте и поздней ночью. В тот момент я почувствовала: быть в библиотеке одной – невероятное везение, а еще большее везение заключается в том, что мой парень живет в другом городе.
Прошли годы. Я рассталась с бойфрендом, я получила степень. Я побывала в других библиотеках: в Остине (штат Техас), Нью-Хейвене (штат Коннектикут), Пало-Альто (штат Калифорния),
