неожиданно стали злыми и узкими, в уголках рта появились белые сгустки. – Я тебе расскажу. Женился ты Витя на хорошей девушке Елизавете пять лет назад. Она была, ой, как счастлива – мужиков итак в поселке не много, а она еще и калека с рождения. Кто такую возьмет? Но тут подвернулся ты. Ей казалось – вот же повезло. Ты ее и правда, скорей всего, любил. А еще больше ты любил выпить. И оправдание нашел – дескать, генетически передалось, от родителей. Ничего не поделаешь. Для некоторых родители-алкаши – пример и урок на всю жизнь, чтоб не пить. Для тебя, наоборот – оправдание. Вот ты и заливал. И жену споил – бабы-то скорей к алкоголю привыкают. И вот накатили вы на прошлой неделе самогона и торкнуло вас по пьяни баню затопить. Отвез ты Лизу в затопленную баню да там и продолжили бухать. А потом ты отправился за закуской. Или за водкой – не знаю, это ты сам вспоминай, чего не хватило. Ушел ты, значит, и оставил жену в парилке. Думал – быстро вернешься. После бани, однако, тебя вдруг сморило, странно, как, да Витек? И ты вырубился прямо в подполе. А, может, скатился со ступенек да встать не смог – пьяный же. А баня через некоторое время загорелась. А Лиза ничего сделать не могла – она же неходячая. А может и смогла бы на руках выползти. Если бы не была такой же пьяной как ты. Соседи прибежали тушить, но не успели. Нашли тебя в подполе. Пьяного вусмерть. Там и оставили. Как тебе история? Баню-то жалко? Отец еще твой строил. Кстати, выпить хочешь? У меня есть.
Исмогилов достал из под стола бутылку, налил окаменевшему Витьке полный стакан и стал тыкать в лицо:
– Пей. Самое время горе залить. В запой уйти. Пей-пей давай. Тебе же к этому не привыкать. Жизнь счастливая – пьем, горе пришло – тоже бухаем!
Витек оттолкнул стакан, расплескав половину, схватился за голову и начал тихонько выть. Майор успокоился, отошел к окну и презрительно, четко разделяя слова, добавил:
– Ты не помнишь, откуда ты шел и не можешь выпить, Витя, не потому что ты от горя умом тронулся, а потому что ты – мертв. Ты мертвяк, Витя. Ты в тот же день, как протрезвел, как узнал все про баню и Лизу – повесился. У меня на столе акт о твоей смерти. Сегодня ж как раз девятый день. Ты должен был прийти, и – пришел. Теперь, Витя, ты – мертвяк. Осваивайся в новом качестве – на сороковину придешь отметиться. Решим, что с тобой делать. А теперь иди к своим.
Исмогилов уже без злобы, крепко взял Витька за плечо, отвел к двери (парень шел сам, лишь изредка поскуливая) и тихонько вытолкнул в темноту.
Максим во время беседы даже не притронулся ни к инструкциям, ни к кофе. Он подошел к двери и пытался в темноте разглядеть удаляющуюся фигуру впервые увиденного им вживую, ну, так получается, мертвяка.
– Виктор, разреши я догоню этого… Пообщаюсь, ну и потрогаю хотя бы…
– Макс, ты педик, что ли? – Исмогилов, казалось, искренне удивился. – Чего тебе приспичило – мужика ночью трогать?
– Да не. Я мертвяка первый раз вижу. Надо же как-то входить в курс дела.
– Остынь, Максим, увидишь еще. Никакой он не мертвяк. Нормальный парень. Живой. Просто бухает сильно. Редко, но сильно. Год не пьет, а каждый год ровно
