вырос в России и считал себя русским, но таковым конечно не был. Говорил чисто, без акцента. Писал идеально, что ей так же очень нравилось, получше многих, совершенно без ошибок и очень красиво.. литературно..
Вел себя интеллигентно и воспитанно, был вежлив и деликатен. Красив во всех отношениях и в самом широком смысле этого слова.
Она была эстет.. визуал.. и находиться рядом с таким красавцем доставляло ей истинное удовольствие.
Восточные мужчины ей нравились. Она уважала их культуру, кухню, традиции, семейные устои, хлебосольство и гостеприимство, уважение к старшим, родителям, женщине. Его родной язык, на котором он говорил со своей мамой по телефону, был для нее как музыка.. хотя она ни слова не понимала. А он часто рассказывал ей про свое детство и особенные национальные мамины пирожки. Еще ей нравилась певучесть восточного народа. И он говорил ей, что любит петь, в караоке в частности. И ей очень хотелось когда-нибудь послушать как он поет.
А ее настоящей мечтой было услышать грузинское мужское многоголосье..
Ей нравилось, что он разделял ее любовь к театру, и делал это совершенно искренне. Он любил театр так же, как она. И иногда она видела его слезы после спектакля и слышала его хмыканья носом..
А ей очень нравилось ходить в театр с ним. И она могла весь спектакль просидеть, уткнувшись носом в его теплое плечо, обняв руками его накачанные упругие бицепсы, растворяясь в его аромате и наслаждаясь его теплом и энергетикой.
Он обещал, что будет приставать к ней в театре, как только выключат свет.. но не смог.. театр был для него как храм искусства.. и только она иногда тихонько проводила своей рукой по его руке или ноге.. Все спектакли она знала уже наизусть..
Она и сама была немаленького роста.. но чтобы его поцеловать не только ей нужно было встать на цыпочки.. но и ему к ней наклониться.. и ей это очень нравилось.. она любила высоких мужчин.
Она делилась с ним своими эротическими фантазиями, которые впрочем были совершенно невинными. А он рассказывал ей свои любовные истории с пикантными подробностями, которые потом так ярко отпечатывались и еще долго всплывали в ее памяти.
Ей очень нравились эти отношения.
И она готова была принять его таким, какой он есть, со всей его закрытостью, рабочей занятостью. Она замечала его скупость. Но ей совершенно ничего не было от него нужно, кроме их общения. Ее отношение к нему было абсолютно бескорыстным и благодарным.
Но его хватило месяца на два.. Потом все стало меняться.
Раньше она теряла его в своей квартире.. А потом обнаруживала сидящим рядом с ее котом-инвалидом, гладившим и жалеющим этого больного бедолагу. Рассказывал, что он сам год прожил с котом и очень его любил. А теперь на ее просьбу погладить кота – он никак не реагировал и скорее был удивлен. И когда голый и замотанный после душа в полотенце садился на стул на кухне, то брезгливо загибал сидушку, чтобы не попала шерсть.. Вот только на что? На ее домашнее полотенце?
А ее милый, так чисто вылизанный для него дом, стал называть
