думал, что да, – ответил он, открыв один из своих наглухо запечатанных страхов. – А теперь не уверен.
– Почему?
– Как бы сказать… Раньше мы с родителями и сестрой жили дружно, и я даже не задумывался о таких понятиях, как дом, уют, тепло. Только когда все разрушилось, разлетелось осколками битого стекла, я начал осознавать смысл этих слов, – размышлял парень. – Думаешь, тепло и уют любимого места – самое главное в жизни?
– Я в этом уверена.
– Ну значит я его потерял. Прямо перед тем, как смог осознать всю его ценность. Мама с сестрой уехали, отец снова начал пить и продавать мебель. Теперь вместо любимого дома – разрастающаяся пустота вышедшей из-под контроля цепной реакций неудачного брака, – жестко констатировал Платон, будто нанося каждым словом удар в невидимого противника, а потом выдохся и продолжил тихим голосом: – Придется искать свой теплый уют в другом месте.
– Мне очень жаль, – с грустью протянула Лия.
– Да не стоит.
– Нет, честно, – добавила она и обняла парня, насколько позволяли спинки их кресел.
Привычные здания родного квартала кружились вокруг нерадостной каруселью. Жилые дома пестрой лентой выплывали издалека и увеличивались в размерах, проносясь мимо и исчезая, чтобы через полкруга явиться вновь. Высокие стены завода возвышались в центре этого маленького мирка, окруженные городскими зданиями всевозможных цветов и размеров. Появляясь в последний момент на наружной грани внутреннего круга, как на поверхности считывающей сигнал головки магнитофона, они казались перемоткой видеопленки, закрученной злым гением в ленту Мебиуса, начала и конца которой не существует. Медленное скольжение внешней части улицы с жилыми домами и быстрое движение внутренней, более короткой, создавали ощущение маленькой карусели внутри большой. Что было символично, ведь сам круглый квартал со всей своей автономностью являлся незаменимым элементом большого овала – города.
Головокружение от непривычно быстрой смены картинки сюрреалистично мелькавших зданий закончилось, когда машина остановилась между домами Платона и Лии. Двигатель ожидаемо заглох, как только парень ударил по тормозу, окатив застоявшийся воздух улицы синим дымом, маленьким пугающим облачком, замершим позади. По оставшейся нити выхлопных газов еще можно было отследить весь их маршрут, приди хоть кому-нибудь в голову такая мысль.
– Вот мы и приехали, – сказал парень, обняв прислонившуюся к нему девушку.
– И что дальше? – спросила она.
Платон задумался над вопросом, пытаясь понять, имелись ли в виду их будущие отношения, или планы на остаток градуса, или же из уст девушки вовсе прозвучал риторический грустный вопрос, приправленный высохшей солью слез.
– Ладно, не обращай внимания, – продолжила она. – Надо идти.
Она выпрямилась
