приводила в восторг. Седельный тягач с огромным красным капотом, олицетворяющий собой мощь всей промышленности, стрельнул из трубы выхлопными газами, словно брызгами шампанского, открытого по случаю успеха, и, пустив протяжный сигнал, как в фильмах про поезда, направился к выезду из квартала. Вскочившая с бордюра Лиза даже помахала ему вслед, зная, насколько уважаемой и тяжелой считалась работа водителей и машинистов, жертвующих своим жизненным расстоянием ради прогресса. Конечно, им много платили, но ведь есть вещи важнее денег.
– Так страшно смотреть, как кто-то едет, – сказала вернувшаяся на место Лиза.
– Такова их работа, – задумчиво отметил Платон. – К сожалению, в мире очень много жестоких профессий, без которых не обойтись.
– Когда вырасту, стану воспитателем в нашей школе, – с грустью сказала девочка. – Или вообще буду всю жизнь учиться.
Парень лишь рассмеялся в ответ, потрепав сестру по плечу. Ее волосы от уличных игр совсем разлохматились, косички потеряли форму.
– Учиться всю жизнь очень сложно, – сказал он. – С возрастом приходится проходить все больше метров, чтобы усвоить знания. Хоть нейроны мозга и работают в неподвижности, в отличие от того же сердца и легких, им требуется подпитка из крови, которая качается сердцем только когда ты двигаешься. И с возрастом этой подпитки требуется все больше. Тебе, например, сейчас все дается очень легко, ты даже не замечаешь, как впитываешь все как губка, почти не двигаясь. А мне уже очень трудно осваивать новые предметы, приходится чуть ли не каждый градус гулять вокруг университета, чтобы что-то усвоить. Поэтому люди постарше уже не учатся, а идут на работу, чтобы использовать уже полученные знания для зарабатывания денег.
Своей долгой речью он заставил девочку задуматься. Она так смешно закатывала кверху глаза, словно пыталась заглянуть себе в голову и увидеть мозг, представляя, что это поможет отыскать все ответы. Она замерла, движения стали непривычно медленными. Лизе пора было возвращаться домой и смотреть телевизор за ужином, как делают во всех нормальных и дружных семьях.
– Значит я тоже состарюсь, если буду много ходить? – удивленным шепотом спросила девочка.
Конечно, это самая очевидная в жизни вещь, как дважды два четыре. И подтвердить ее так легко и так сложно, когда смотришь в невинные глаза ребенка, еще не познавшего всю строгость мира, еще витающего в сказочных фантазиях, дарующих вечное счастье. Все рождаются, стареют и гибнут. Можно, конечно, посоветовать ей не двигаться, но что это будет за жизнь? Сплошное мучение, когда у тебя на глазах умирают родные и близкие люди, а ты просто упускаешь счастье и радость, как песок между пальцев, боясь сделать шаг. А если же уговоришь всех неподвижно сидеть вместе с тобой и бесконечно и бессмысленно разговаривать, любуясь солнцем, то человечество вымрет от упадка хозяйства и коллапса экономики раньше, чем закончатся истории для обсуждения. Таких власть не любит и запрещает долго бездельничать. Сплошное
