даже прочитал его мысли в тот момент: «Было бы гораздо лучше, если бы мы распили её вдвоём с Димой, а так, ни туда, ни сюда». Петя Киевский рассказывал: что он автомеханик от «бога», что в Киеве он работал подмастерьем в одной автомастерской, и знает, как поменять масло, колодки и даже свечи. В Европу поехал, соответственно, чтобы заработать и впоследствии открыть свою автомастерскую в Киеве.
Володя рассказывал, как он последние два года проработал в Израиле на стройке, но, услышав от знакомых о том, что в Европе можно жить на халяву, всё бросил (и Израиль, и семью в Литве) и прямиком сюда, жить в своё удовольствие…
Дима тоже оставил в Литве семью, но в отличии от Вовы приехал уже на работу, как он сам утверждал. Дима обладал хорошим чувством юмора и много шутил, но до определённого момента. Два года службы в Афганистане давали о себе знать. Поэтому, когда он выпивал больше нормы, включался «Спецназ-голубые береты»: бутылки бились об голову, все кирпичи на заднем дворе лагеря были перебиты пополам, в стенах в коридоре появлялись выбоины от кулаков. Это что касается неодушевленных предметов, но, к сожалению, страдали также и обитатели Пети Шато. Своих обычно он не трогал, но всё же были случаи, когда и свои попадались под горячую руку. После той истории в душевой, когда мне пришлось «познакомиться» с двумя подозрительными субъектами, а также временами наблюдая за сумасшедшими, бродившими ночами по коридорам лагеря, я решил не выбрасывать свой столовый нож и всегда держал его под подушкой. Однажды ночью я проснулся от сильного стука входной двери. Затем послышался очень громкий крик на русском языке:
– Всем лежать! Никому не вставать! – и ещё что-то в этом роде.
Люди в лагере уже знали, что у Димы бывают припадки, когда он перебирал лишнего; это случалось не часто, раз в две-три недели гарантированно, поэтому все, кто его знал, старались не высовываться. Кое-кто перед сном подвигал свой железный шкаф с вещами ко входу в кабинку, с внешней стороны прикрывая его шторкой, таким образом предполагая, что этот шкаф их защитит, но они с грохотом падали от Диминых ударов ногой. Лежачих он не трогал, но если кто-то вставал, а ещё хуже, что-то говорил на непонятном ему языке, то таких уже через несколько минут обычно забирала скорая помощь – с ушибами и переломами. Вот и в эту ночь он залетел в нашу комнату и начал всё крушить: валить ногами шкафы, срывать шторы, что-то кричать на военный манер. Слышались крики соседей, всё происходило очень быстро, так, будто он был на спецзадании. Через несколько секунд занавеска в моей кабинке резко отдёрнулась и залетел Дима с глазами бешенного животного. На голове у него была чёрная бандана, на руках чёрные кожаные перчатки, кулаки были сжаты в напряжении. Я приподнялся на локоть, при этом засунув руку под подушку и сжав крепко нож. Драться с «Железным дровосеком», да ещё и в горячке, не имело смысла, но себя надо было как-то защищать. «Ещё шаг, – взволнованно подумал я, – и в глаз уже не промахнусь». Дима стоял молча несколько секунд, дыша, как разъярённый бык, посмотрев на меня, и, видимо, узнав,
