у меня уже всё заживет. Мам, я чего звоню-то… чуть не забыла… пока мы с тобой бабулю обсуждали. Я тебе список послала в ВК, у меня телефон почти разрядился, а зарядку дома забыла, ты её найди, пожалуйста, и принеси. Она вроде бы под кроватью валялась.
– Хорошо, дочь, найду и принесу, список сейчас прочитаю. Теперь можно я, наконец-то, по-человечески разденусь? А то я так бежала к скайпу, что до сих пор в сапогах сижу, – сказала Ася.
– Конечно, можно, раздевайся. И по списку всё принеси, не забудь.
«Так, до вечера дочь звонить не станет, если, конечно, не успеет где-нибудь раздобыть себе зарядку. С её способностями к коммуникации это очень даже вероятно».
Ася стояла под душем, который так и не успела принять утром. Струи тёплой воды приятно омывали тело, но женщине казалось, что вода не может смыть те навязчивые мысли, что насильно лезут ей прямо в мозг, застревая там словно длинные волосы Аллы, скопившиеся сейчас в водостоке душевой кабины.
– Опять дочь ничего за собой не убирает, – вслух, недовольным тоном произнесла женщина, вынимая из сливного отверстия смешанные с грязью спутанные волосы, давая струям воды течь свободно.
«Сколько же раз за сегодняшний день я соврала матери? Даже сбилась со счёта. К отцу не съездила, в церкви свечку за упокой не поставила. Столько грехов за раз – никакой воды не хватит отмыться, хоть полдня под душем проведи», – размышляла женщина, накидывая на мокрое тело мягкую махровую простыню.
Ася подошла к компьютеру, чтобы прочесть список дочери, но вместо этого начала быстро печатать, пользуясь своим навыком набора текста «слепым методом». Пальцы умело мелькали по клавиатуре, выводя строчки, лившиеся из глубины души.
«Он просто был. Тихо, совсем неслышно. Да, так бывает – безусловная любовь. Она всегда была рядом со мной, только протяни руки и достанешь. Но я не протянула, даже не посмотрела в эту сторону. Я про такое и не знала.
Родитель любит своего ребёнка просто так – потому, что он есть на этом свете. Она есть, его дочь. Больше ничего и не надо. Ни оправдывать его ожидания, ни подстраиваться под его жизнь. Просто быть. Вот и всё. Этого достаточно.
С удивлением оглядываюсь назад. Отец меня никогда ни о чём не просил. Ничего не заставлял делать. Он жил невидимым для меня, как воздух. И он точно был необходим, ведь без него невозможно дышать. Когда его не стало, я, конечно, продолжила дышать, но стала это делать совсем по-другому.
Из страха самой же это заметить даже не стала оплакивать твой уход, папа.
К тому же очень трудно плакать по тому, кого не знала и не замечала. А теперь меня охватывает ужас от осознания того, что больше нет даже шанса узнать. От этой боли нельзя вздохнуть, она сжимает горло. Тогда я не могла это допустить. Я хотела жить несмотря ни на что. Жить! Я была так молода.
В двадцать лет думаешь, что воздух будет всегда. Я не знала, что скоро тебя уже не будет, мой незнакомый отец. Я хорошо помню, как ты выглядел, и те фразы, что ты говорил. Можно, я не стану писать, какая мне запомнилась лучше других? Она не совсем цензурная…
