видеть причины и следствия в их будущем развитии. Это может делать каждый человек, имеющий определённые знания.
– Уверяю вас, – сказал я, – я вас не стесняюсь. Напротив, я рад, что у Татьяны такая умная мама.
Лиса улыбнулась и сказала:
– Значит, дело – в другом. Я знаю, что в будущем вы с моей дочерью будете вместе, и я стану твоей тёщей. Я это вижу внутренним зрением. И поэтому меня очень волнует всё, что происходит с тобой. Я знаю, что ты увлекаешься синологией и используешь медитативные практики даосов. Это, конечно, тебе не повредит, но стоит ли отрываться от родных корней, погружаюсь с головой в китайскую религию.
– Я не рассматриваю даосизм в качестве религии, – заметил я, – она интересует меня как философия.
– Тебе, соприкасаясь с ней, неплохо было бы почаще ходить в нашу церковь. Восточная мудрость хороша, но русский человек должен идти русским путём, и иметь в сердце русского Бога.
– Я крещён в христианской вере, – сказал я, – и не собираюсь менять свою религию. А то, что я объявляю себя даосом, то это происходит потому, что я считаю этот путь более близким к Богу, чем другие пути. Я читал библию на китайском языке, и там чёрным по белому написано, что вначале было не Слово, а Путь-Дао. Христианские богословы, переводя Священное Писание на китайский язык, употребили именно это слово.
Лиса рассмеялась и сказала:
– Всякое явление окружающего нас мира уникально. Поэтому оно должно быть обозначено специальным цифровым указателем, чтобы можно было отличать его от всех других явлений данного класса. К примеру, ты, как человек в единичном исполнении, не есть просто человек, а являешь собой некуюй личностью, которая может быть и Драконом и Небесным Оленем, и даже Червем.
Услышав это, я внутренне содрогнулся, и подумал: «Неужели она, и в самом деле, может проникать в мысли других людей. А, может быть, она настолько продвинутая, что способна отрицать общее и сводить реальность к совокупности единичных предметов, к потоку отдельных событий. Но это уже близко к средневековому номинализму, который считал отдельное чувственно воспринимаемой телесной вещью. Вероятно, поэтому у номиналистов так сильно была развита интуиция».
И тут я решил признаться ей в том, почему я увлёкся даосизмом. Я сказал:
– Вы же знаете, что есть такая теория непознаваемости мира, которая меня обескураживает настолько, что я готов отказаться от всякой учёной деятельности. И чтобы как-то преодолеть этот барьер, я и ударился в гностицизм – «обладание знанием», желая поставить личное духовное знание (гнозис) выше ортодоксальных учений , традиций и авторитетов традиционных религиозных институтов. И добиться этого мне помог именно даосизм. Я сам для себя создал свою религию, вернее сказать, свою философию, потому что любую религию я отвергаю, как учение, не имеющее пути дальнейшего развития.
– Вот оно что?! – рассмеялась Лиса, услышав моё откровение. – А я думаю, что любое учение можно развивать,
