style="font-size:15px;"> Оклик вышел истеричным, что полностью отражало мое нынешнее состояние. Усевшись на краешек дивана, на котором рядом тут же устроилась мама, я разрыдалась так отчаянно и горько, как будто у нас и вправду случилась какая-то трагедия.
А я ее и ощущала – трагедию. Когда моя семейная жизнь уже была разрушена, но впереди ждали лишь новые потрясения и горечи.
– Так! Я звоню Глебу! – наконец, вскрикнула мама и схватилась за сумку, в которой лежал телефон.
– Не надо! – в ужасе отозвалась я. И добавила чуть тише: – Не надо ему звонить.
– Тогда немедля рассказывай мне все! Или связаться с Риммой? Что с Федей? Где он?
Я сжала ткань простой домашней футболки в пальцах. В костяшках появилась противная боль от того, с какой силой я вцепилась в одежду.
– Глеб поехал за Тео. Скоро привезет… ну, я надеюсь.
Запрокинув голову, я расхохоталась, хотя, звуки, вырывающиеся из моего рта, больше походили на истеричные рыдания.
– Что значит, ты надеешься?
– То и значит! Глеб сказал, что мне изменяет и у него есть другая.
Я встретилась с мамой взглядом. В любой другой ситуации выражение ее лица вызвало бы у меня улыбку – настолько ошарашенным оно стало. Я понимала природу этого удивления. Мама души не чаяла в моем муже, хоть во всех наших ссорах, коих до этого момента было совсем немного, и вставала на мою сторону. Но она была уверена, что лучшего мужа сложно найти.
И я была уверена в этом тоже. До этого дня.
– Рассказывай все! – велела мама.
Я сглотнула слезы, вновь подступающие к горлу. Мелькающие картинки того, как Глеб все это время врал мне и ездил к другой (а может и не к одной), как она кормила его ужином, а потом вела в постель, вызывали тошноту и желание вскочить и начать собирать вещи. И пусть все суды мира попробуют оставить Тео с отцом!
– Он сказал, что мне изменяет. Что я распустилась и стала толстой. Поэтому у него другая…
– Глупости! Глеб не мог не то, что так поступить, а даже сказать! – вступилась мама.
Я поднялась с дивана и зло посмотрела на мать. Почему она мне не верит? Считает, что я способна на ровном месте придумать такую глупость, а потом рыдать от того, что сама нафантазировала?
– Как оказалось, мог…
Отойдя к зеркалу, я посмотрела на свое отражение. Стало тошно от самой себя, хотя, до этого дня я не придавала такого острого значения тому, что набрала пару десятков килограммов. Да к тому же, была довольно высокой, и, в целом, лишний вес распределился довольно пропорционально.
Так вот почему Римма Феликсовна каждую нашу встречу буквально заставляла меня бросить ночные кормления Теодора? Намекала, что мне пора начать худеть, чего я пока не могла сделать, потому как двухлетний сын должен был получать полноценное молоко?
– Оль… Глеб не мог такого сказать… точнее, причина в чем-то ином. Не в твоем лишнем весе. Да и не верю я, что он от тебя гуляет.
Я хмыкнула, отирая вновь побежавшие по щекам слезы, а мама,
