город, – бича, которому, я надеюсь и молюсь об этом, будет положен конец.
Лючия сжала руку Антонио.
Священник продолжал взывать к миру и сочувствию еще несколько минут. Антонио хотелось ответить ему, что его слова ничего не значат, что у церкви есть свои проблемы и, более того, семья Моретти была одним из главных жертвователей в городе.
Марко залез к Антонио на колени и положил голову на отцовское плечо. Устраиваясь поудобнее, Антонио заметил, что Энцо встал со своего места и пошел к выходу. Четверо полицейских вышли с ним и прикрыли за собой дверь.
Но почему Энцо уходил именно сейчас? Что за срочность могла…
Краем глаза он уловил движение в другой половине базилики, через проход, где сидел дон Джузеппе с множеством высокопоставленных мужчин и их семьями.
В свете сотен свечей Антонио заметил, что в тени мраморных колонн и статуй прохаживались еще трое копов.
Что-то было не так…
– Готовься уходить, – шепнул Антонио жене.
– Что?
– Делай, что говорю.
Антонио сделал знак Кристоферу, который тоже почуял неладное. Полицейские по-прежнему скрывались в тенях.
– Помолимся, – сказал священник.
Когда гости склонили головы, Антонио обернулся и увидел, что офицеры полиции вынули пистолеты. Один из них достал из спортивной сумки под столом пистолет-пулемет. Другой просунул цепь через ручки входной двери и зафиксировал ее велосипедным замком.
– Dio mio[3], – пробормотал Антонио. Понимание происходящего поразило его, словно пуля.
Пока все сидели, склонив головы, запел хор. Небесные голоса оборвал оглушительный треск пулеметной очереди, направленной в дона Джузеппе.
Его тело, прошитое пулями, судорожно дернулось. От скамей полетели щепки, а солдаты и члены клана Моретти повскакали с мест, но тут же упали. В считаные секунды десяток людей, рядом с которыми Антонио вырос, рухнули замертво, и их кровь растеклась по древнему полу священного храма.
Отключившись от криков и хаоса, Антонио сосредоточился на том, что было важнее всего, – на своей семье. Он должен был вывести их отсюда.
Они прошли влево по ряду, вслед за Кристофером, но когда тот бросился к выходу, Антонио схватил брата за руку и указал на алтарь, за которым прятался священник.
Оттуда же за ними следил полицейский.
Фальшивый полицейский, понял Антонио, сжав руку Лючии.
Он узнал лицо убийцы: среднего ранга солдат из небольшого, но агрессивного клана Канаваро – их врагов. Антонио окатило волной неверия.
Неужели за нападением стоят эти неудачники?
Большинство семей не посмело бы совершить подобное в церкви. Только не здесь, только не на священной земле. Сама мысль об этом представлялась чудовищной. Таковы были правила Коза ностры, и убивать в церкви – а тем более женщин и детей – считалось смертным грехом.
Боже мой (итал.).
