style="font-size:15px;"> Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, чувствуя, как отчаяние, грозившее поглотить меня целиком, моментально сменяется яростью.
– Ты серьезно? Неужели у тебя совсем нет сострадания?
Он опять напускает на себя скучающий вид.
– Я же вампир. Сострадание – это не по нашей части.
Я щурю глаза.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, я обращу тебя в груду камней.
– У-у-у, как я испугался. – Он картинно взмахивает руками, изображая панику. – О, погоди. Это мы уже проходили.
И я вдруг понимаю, насколько дурацким получается этот разговор, и моя злость испаряется.
Однако Хадсону это, похоже, невдомек, поскольку вид у него оскорбленный – вернее, я так думаю, пока не заглядываю в его глаза и не вижу в их глубине удовлетворение. И до меня доходит еще кое-что.
Хадсон затеял это нарочно. Он знал, что я убита горем, знал, что я прилагаю все силы, чтобы не разреветься прямо здесь, посреди коридора. И донимал он меня не потому, что он говнюк, а потому, что он старался быть милым, хотя он наверняка скорее бы умер, чем признался в этом.
Он делает это не в первый раз и, вероятно, не в последний. Но, может быть, когда-нибудь я все-таки перестану на это клевать. Может быть.
А может, и нет.
Потому что что-то во всем этом, в этих наших обменах колкостями, в нашей грызне иногда бывает ужасно похоже на… на любовную игру.
От этой мысли мне делается еще больше не по себе. Потому что любовная игра многогранна, она дарит радость и приятно щекочет нервы, но в конечном итоге она обычно приводит к чему-то иному, к чему-то важному, а я понятия не имею, как я к этому отношусь. Ведь прошла всего лишь неделя с тех пор, как Джексон разбил мое сердце… и всего лишь считаные минуты с того момента, когда я узнала, что исправить это нельзя.
Мы наконец доходим до моей комнаты, но прежде чем мне удается скрыться за дверью, бросив через плечо: «спасибо за странный вечер», Хадсон останавливает меня.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он, подняв брови и преграждая мне путь рукой, упертой в косяк.
– Да, – отвечаю я, хотя я совсем не уверена, что это так, ведь внутри меня творятся такие странные вещи. Я даже представить себе не могла, что буду вот так реагировать на Хадсона. Может, он и моя пара, но он также и мой друг, однако весь этот момент и эта его поза определенно выглядят не по-дружески.
– Мне надо идти к себе, – говорю я, досадуя на то, что у меня пресекается дыхание. И еще больше на то, что в ответ у него расширяются зрачки… вот только это не совсем досада.
– Хорошо. – Он делает шаг в сторону. – Но дай мне знать, когда тебе действительно захочется получить ответы.
– Какие ответы?
– Ответы на те вопросы, которые ты задаешь. Ты не можешь прятаться всю дорогу, Грейс.
Это так близко к тому, о чем я уже думала, к тому, что я говорила Мэйси, что меня опять охватывает злость.
– Я
