что, после того как ты родилась, мама с папой пытались завести еще одного ребенка?
Я старательно сохраняла безразличный вид.
– Я знаю, о чем ты думаешь – что это невозможно, так как мамины отметины показали, что у нее будет только двое детей. – Майлс заговорил тише. – Но вот в чем дело. Они решили, что отметины могут о чем-то умалчивать либо недоговаривать. И что, возможно, имелось в виду, что детей будет минимум двое. Сама знаешь, как бывает. Некоторое время они даже думали, что мама беременна. У нее живот стал заметен, и все такое. – Он изобразил дугу над своим плоским прессом.
Я пристально наблюдала за ним, пытаясь понять, с какой стати он загадывает настолько очевидную ложь – он что, меня испытывает?
– Тебе тогда было года три, – продолжал он, – а мне пять. Я помню это, но смутно. Они были счастливы. Мне все вспоминается, как они радовались, что появится третий малыш. Нас с тобой им было недостаточно.
Лицо у меня дрогнуло, но я сохранила выдержку. Я старалась не подавать виду, что начинаю верить в его историю.
– Но случиться этому было не суждено, – продолжал Майлс. – Довольно долго я думал, что все это мне приснилось. Сама мысль о том, что мама с папой решили, что смогут завести еще одного ребенка, казалась дикой. А потом я стал задаваться вопросом, что стало с беременностью. Случился выкидыш? Или это была одна из тех несуществующих беременностей? Кажется, такое называется ложной беременностью.
– Фантомная беременность, – сказала я. – Это редкость.
– Короче, я не стал уточнять. Думаю, они не признались бы, что вообще поверили во что-то настолько глупое.
– Ты прав, поверить в такое – и правда дикость.
Майлс выдержал мой взгляд.
– В таком и кроется самая настоящая правда, Селеста – в том, что кажется невозможным, в том, что мы храним в тайне. Я не заговаривал об этом раньше, потому что помню, как мама с папой расстроились, когда ничего не вышло. Они хотели того третьего ребенка, даже и, возможно, особенно потому, что обрести его им было не суждено – и смотри, что в итоге случилось.
Я не спешила нарушать повисшую между нами тишину. Это ведь неправда, это не могло быть правдой, и все же я не спешила с ответом. Майлс был мастером в этой игре. Он не стал бы озвучивать настолько нелепую идею, не продумав ее от и до.
– Пора отвечать, – сказал он. – Правда или ложь?
Я прикусила щеку. Меня подмывало сказать «ложь», но я не могла заставить себя произнести это слово. Я представила себе восторг родителей, узнавших, что у них может появиться третий ребенок. Я представила себе их боль, когда они узнали, что этого не случится, когда вынуждены были смириться с тем, что есть только мы с Майлсом.
– Ложь, – наконец сказала я. Это слово отозвалось во мне горечью.
Майлс пристально на меня посмотрел.
– Уверена?
Слабые солнечные лучи падали в подвал сквозь одно из цокольных окон и подсвечивали
