Ничего похожего. А вот на фашистские концлагеря смахивает весьма. Малейшее неповиновение – тебя хватают под белы рученьки и уводят. Только не в газовую камеру, а на парочку уколов. И возвращаешься ты потом в тот же барак – остальным в назидание. Тихий и смирный возвращаешься. Их бы всех химией глушили, только на всех таблеток не напасешься.
– Каторга должна быть прибыльной, – согласился Валюшок понимающе.
– Забудь! – усмехнулся Гусев. – В наши дни каторга не может быть прибыльной. В сталинские времена еще куда ни шло, но сейчас рабы больше съедают, чем производят. Это ты пропаганды наслушался. Все успехи Союза, дорогуша, зиждятся на трех китах. Каждый платит налоги – раз. Нет теневой экономики – два. И принцип «у нерусских не покупаем» – три. Конечно, не в том смысле, что мы кока-колу больше не пьем, а в том, что у нас турки Кремль не ремонтируют и чурки дачи не строят. А каторжники – это просто было подспорье в самом начале…
Мимо проехал, обгоняя выбраковщиков, давешний «БМВ» и круто спикировал к подъезду дорогого ночного клуба. Валюшок невольно засмотрелся на яркую вывеску. Он здесь не бывал, да и вообще давно перестал тянуться к навороченным кабакам. У него имелся свой любимый пивнячок в двух шагах от дома. С бильярдом, дартсом и теплой спокойной обстановкой. Как у любого нормального человека в этом городе. В неоправданно дорогих безвкусных заведениях наподобие того, куда направилась дамочка из «БМВ», тусовались, как правило, не совсем нормальные. Скучные пустые люди, измученные вечным ощущением, что им чего-то недодали в жизни. Валюшок понимал, откуда это. Он и сам когда-то не знал, чем заполнить щемящую пустоту внутри, которая никак не хотела проходить, хоть ты ее пейнтболом, хоть горными лыжами, хоть книгами хорошими. Бесился, на стенку лез в поисках новых ощущений… А потом все улеглось. Оказалось, нужно просто найти свою любовь и отыскать дело по душе. «Просто…? Черта с два это так просто. Многим до самого конца так и не удается. Интересно – Гусеву удалось?»
Гусев крутил баранку и разглагольствовал. Валюшок не без труда вернулся к действительности и прислушался.
– …конечно, наши порядки не очень-то согласуются с Декларацией Прав Человека, – вещал Гусев. – Но зато в Союзе можно по-человечески жить. Совершенно без страха. Думаешь, почему наш режим так люто ненавидят все правительства мира, кроме совсем уж тоталитарных, а мы с ними по-прежнему выгодно торгуем, науку вместе делаем, экспедицию на Марс готовимся запускать? Да потому что любой, кого хоть раз ограбили на улице, у кого обчистили квартиру, угнали машину, кого просто без повода измордовала гопота… В тот момент, сжимая кулаки или утирая слезы, он мечтал переселиться в Союз, где такого не бывает в принципе. Нас давно бы стерли в порошок, даже ценой ядерной войны. Но общественное мнение не позволяет. Сколько ты его телевизором ни потчуй, сколько ни капай на мозги – люди хотят, чтобы Союз был. Хотя бы как недосягаемая мечта, как символ. Мы создали утопию, Леха. Мы почти уже построили безопасное общество. Мы! Мы это сделали, понимаешь?
