полицию! – Они проскакали мимо нас и выскочили за дверь, даже не притормозив в проходе.
– Да что здесь происходит?!
Иваныч отшвырнул «розочку», выругался, а я как загипнотизированная смотрела на лампочки в потолке. Они гасли. Нет, они притухали, как будто на них набросили чёрную тряпку. Постепенно, от двери служебного помещения и к нам, шло веерное притухание лампочек. И радио, точнее эта песенка… Я узнала её!
Из-за стеллажей вышел маленький:
– Оставь ты их…
– Чё? – Ковёр поднял голову, уставившись в потолок, Иваныч за ним. А пока я поняла что, Ковёр взвизгнул, шлёпнул себя по щеке как от комариного укуса, развернулся, вцепился в бок, в ноги, опять в лицо…
– Бежим, Ляля! – Иваныч дал задний ход, долбанув меня колесом, я ударилась о дверь, и так, пятясь, мы выскочили из магазина. Беспощадное боковое зрение всё-таки показало мне под столиком за кассой то, что осталось от кассира.
Я так и бежала к машине, пятясь, у самого багажника развернулась, с разбегу погрузила Иваныча, захлопнула дверь: как же всё это долго! Прыгнула за руль, выехала и метров через триста встала на обочине.
– Не могу! Это что, теперь везде так, куда ни заедешь?! Дети в лагере, Иваныч!.. – руки опять затряслись. Я упала физиономией на руль, сигнал противно засверлил уши, а поднять голову сил не было.
– Да не сигналь ты! – рявкнул старик мне в ухо и непочтительно дёрнул за майку. Тишина. В тишине ещё страшнее. В тишине, в темноте, это приходит в темноте…
– Ты понимаешь, что нельзя здесь оставаться?
Нельзя. Нигде нельзя. Куда бы я ни пошла – там это…
– Ляль?
– Не могу вести.
– Ну хочешь, я поведу? – Иваныч смотрел на меня со спокойной сосредоточенностью, как врач на больного.
– Коробка – механика. А у вас ноги. Неужели не страшно, Иваныч? Вы же видели это! Видели!
– Ничего я не видел! Я вообще плохо вижу. Только вижу, что отсюда надо убираться!
– Да…
– Ну так веди и не ной! Коробка у неё…
Я повела. Не чуя ног, с трясущимися руками. Перед глазами ещё стояла та темнота, тот полумрак… Казалось, я вижу только светофоры. Послушно останавливаюсь, послушно трогаюсь – это всё, на что я способна сейчас. Машина как скорлупа: кажется, что она тебя защищает… Какая чушь!
– Куда мы едем, Иваныч?
– Отсюда.
Я промолчала. Дорога пока одна, а там он покажет, чего, куда, зачем. Да и важно ли это? Радио проснулось и взвыло ударными, наверное мы вздрогнули оба. Я потянулась выключить, но Иваныч остановил:
– Лучше местное поймай, может, новости услышим.
Я ловила местное и думала, что всё Иваныч правильно сказал: «отсюда», потому что нельзя находиться здесь. Мы вот только в магазинчик зашли…
– Ещё четыре страшных убийства произошло в Смирновском
