солдаты в парадной форме взяли венки, двинулись медленным церемониальным шагом по центральной аллее. Они утянули за собой собравшихся, которые вскоре образовали колонну, довольно длинную. Справа и слева мимо нее проплывали надгробия, венчающие чьи-то жизни, окончившиеся и давно, и недавно.
Состоялось возложение венков. Следом на могилы опустилось множество цветов. Прошел четким парадным шагом взвод почетного караула. Постояв еще немного, люди потянулись в сторону выхода. Рядом со мной шел Александр Арсентьевич Усов, контр-адмирал в отставке, отец Володи Усова, одного из тех, кому только что были отданы почести. В какой-то момент он повернул ко мне голову, задумчиво спросил:
– Значит, вы считаете, что мой сын и его сотоварищи погибли не зря?
– Я так считаю, – сколь уверенным был мой голос. – Они продемонстрировали нашу решимость умереть, но не уступить. Военные убедились, что жертв будет очень много, и не решились атаковать.
Он глянул на меня спокойным, светлым взглядом:
– Я тоже так думаю. Мне важно убедиться, что не я один.
Машина ждала меня у входа на кладбище. Я предложил Александру Арсентьевичу подвезти его, но он отказался – ему хотелось пообщаться с родителями Ильи Кричевского и Дмитрия Комаря.
Мой путь лежал под Рузу – туда, где находился сейчас Кирилл. Я решил воспользоваться воскресеньем, чтобы повидать сына. А заодно поплавать в Озернинском водохранилище. Лето было на исходе, а я еще ни разу не искупался. Не стоило с этим мириться. Мой план блестяще осуществился.
Понедельник надвинулся быстро. Зыбучие пески жизни вновь поглотили меня. Существует три вида этих песков. Один связан с семейной жизнью, другой – с работой. Нередко бывает так, что, женившись, человек словно исчезает из обыденной действительности. Этого я боялся, когда стал женатым человеком. К счастью, Марина вовсе не стремилась превратить меня в «примерного» семьянина. С работой совсем другое. Жить работой, когда все остальное не имеет значения, – счастье. Вопрос лишь в том, насколько успешно дело, которым увлечен человек. Хотя и тут не все просто: Ван Гог, например, не получил признания при жизни, но был уверен в своей правоте. А вот если нет ни признания, ни такой уверенности, это непростой случай. Но есть и третий вид зыбучих песков, самый опасный, самый тяжелый – рутинность повседневности. Я не любил ту часть своей работы, которая заслуженно звалась текучкой. Но я делал ее, потому что кому-то надо читать письма и готовить решения, поручения, ответы. Это была моя повседневность.
Максим Сунгуров проник в мою жизнь в сентябре. Он, студент исторического факультета педагогического института, готовился стать политологом и решил писать диплом по теме взаимодействия власти с политическими и общественными организациями. Я не отказал ему в помощи, собрал нужные документы, выкроил время для обстоятельной беседы. Когда прощались, Максим, немного смущаясь, проговорил:
– А не могли бы вы стать руководителем
