факты драмы, уже известные, впрочем, Фредериксу.
– Чего бы вы хотели добиться, ваше высочество? – вкрадчиво спросил Фредерикс.
– Я хочу, чтобы Вульферт дал развод и оставил госпожу Шереметьевскую в покое, – сказал Михаил. – И как можно скорее.
– Понятно, понятно… – молвил министр, в раздумье потирая обтянутые старческой кожей ладони. – Мой богатый жизненный опыт, – барону уже перевалило за семьдесят, – подсказывает мне, что означенный поручик просто желает получить компенсацию за нанесенный ему моральный ущерб. Это можно устроить. Инцидент будет исчерпан, скандал улажен.
– Деньги? – с облегчением спросил Миша.
– Деньги тоже, – утвердительно кивнул многоопытный Фредерикс. – Но не только. Поручика нужно перевести из полка в другой город, с глаз долой. С существенным продвижением по службе. И он уймется… Я постараюсь все уладить, ваше высочество.
При выполнении намеченных конфиденциальных задач министр двора умел развивать исключительную скорость. Уже назавтра после разговора с Михаилом барон получил известие о том, что Вульферт может отправляться в Москву для вступления в новую должность – адъютанта князя Одоевского-Маслова, с повышением в звании и прекрасным окладом в три тысячи рублей годовых. О таких отступных оскорбленный в лучших чувствах Владимир мог только мечтать.
Предложение было доверительно передано Вульферту через командира полка, но поручик неожиданно заартачился. «Я должен согласовать переезд в Москву с супругой, – заявил он, – а Наталья Сергеевна сейчас отдыхает за границей. Вот вернется, тогда и решим». Фредерикс был слегка обескуражен отпором поручика, но, поразмыслив, пришел к выводу, что Вульферт хочет поторговаться. Что ж, это так по-человечески, это его шанс – другой такой ему не представится! Но повышать ставку в игре барон не спешил.
Не спешил сдавать свои выигрышные позиции и поручик: он тянул время, требовал от жены письменных подтверждений о греховном ее поведении и, не добившись желаемого, решил объясниться с великим князем тет-а-тет. Михаил уклонялся от такого свидания, полагая не без оснований, что, завидев его, распалившийся Вульферт выхватит пистолет, в упор выстрелит в соперника, а потом застрелится и сам. На миру и смерть красна.
Михаил уклонялся, но Вульферт продолжал ему досаждать: звонил беспрерывно по телефону и слонялся под окнами дворца. В Гатчине над ним посмеивались уже почти в открытую, насмешки жгли душу кирасира и настраивали на боевой лад. Наконец Михаил уступил и согласился на встречу.
Поручик был настроен агрессивно, но стрелять, похоже, не собирался. Едва переступив порог дворцового кабинета, он выкрикнул, что отпустил жену за границу на том условии, что, вернувшись домой, она вернется и к семейной жизни с мужем.
– Это невозможно! – возразил Михаил. – Я знаю от нее, что между вами все кончено. Вы вели
