Присаживайтесь. Выбирайте любой стул, они все крепкие и надежные, я проверил.
Он прошел на кухню, включил новую, недавно купленную, плиту и поставил чайник.
– Сейчас буду вас чаем угощать.
Люська, заглянув на кухню, покачала головой.
– А я думала, вы на печке готовите.
– Можно и на печке, – кивнул Павел. – Но сейчас лето, жарко, топить не хочется. Вот недавно плиту мы с Матвеем купили. А зимой буду печку топить обязательно. Сам не дождусь этого момента, очень люблю посидеть у печки, поглядеть на огонь, послушать, как трещат дрова…
– А вы до зимы-то тут останетесь? – недоверчиво поинтересовалась Люська.
– Еще месяц назад, честно говоря, сомневался. А теперь… Теперь думаю, останусь обязательно. Нравится мне тут. Хотя все поначалу пугало: и люди, и лес, и одиночество… А теперь понял, что это как раз то, что мне сейчас нужно.
Слово за слово, они разговорились. Долго сидели за круглым столом, пили чай с вареньем, которое жена Матвея послала гостю в подарок. Люська, хохоча, рассказывала о своей работе, о детях, о жителях Васильевки. О том, как приехала, как стучала, как уснула…
Павел, слушая ее, улыбался. Он вдруг поймал себя на том, что ему удивительно хорошо и комфортно с этой почти незнакомой молодой женщиной с пышной рыжей шевелюрой, тонкими пальцами и глубокими глазами.
День пролетел. И этот долгий летний день, подаривший им друг друга, они оба запомнили навсегда.
Когда стало вечереть, Люська засобиралась домой. Павел, конечно, вызвался ее провожать. Смеясь, он тоже рассказывал ей, как в первый день запутался в дорогах, не зная, в какую сторону идти. Как боялся диких зверей и сердитых сельчан. Как страшился новых знакомств и страдал без большого города и его удобств.
Шесть километров они прошли легко и весело. Усаживая Люську в попутную машину, Павел легко коснулся ее руки и вдруг почувствовал, как в висках застучало…
Сдерживая себя, он лишь кивнул ей.
– Увидимся. Приезжай в гости.
Она, уловив яркую вспышку в его глазах, радостно улыбнулась.
– Не забудь про кружок. Подумай. Я позвоню…
С того дня все переменилось для них двоих. Она приезжала часто, сначала тайком от матери и подруги, потом перестала таиться. На людях они не афишировали свои отношения, но в селе ничего не утаишь. И пошли шептаться кумушки, перемывать косточки. Стали болтать досужие сплетницы и бабки на завалинках. Посыпались в спины им осуждающие взгляды, любопытные взоры и косые ухмылки…
Да ведь любовь ничего не боится.
И Люська, уже хлебнувшая горя и разочарований, теперь шла напролом. Не оглядываясь, не прислушиваясь, не сгибаясь. Наперекор всему, вопреки досужим разговорам, поперек сложившегося мнения…
Она трепетала и таяла, взглянув в печальные глаза Павла. Стоило ему обнять ее, прикоснуться губами к щеке, тронуть рыжие волосы, провести рукой по шее, она все забывала. И летела в пучину своей страсти,
