изумилась.
– Ты чего?
– Пришел тебе новые темы объяснять, – Митька, деловито кашлянув, принял очень серьезный вид.
– Ты? Ты что, учитель? – прыснула девчонка.
Митька недовольно покраснел, но не дал разойтись ущемленной гордости.
– Чего хохочешь, глупая? Вот отстанешь в учебе, двоек нахватаешь, будешь позором класса.
Одноклассница, обиженная такой нелестной перспективой, сердито нахмурилась.
– Что ты несешь? Я никогда еще на двойки не училась, нечего выдумывать! Ладно, заходи, так и быть…
Дмитрий переступил порог Настиного дома, огляделся, да так навсегда и оставил здесь свое сердце…
Он приходил сюда две недели – ровно столько, сколько Настя лечилась от ангины. Сначала стеснялся, держался скованно, сдержанно. Но вскоре осмелел, расхрабрился, начал подшучивать над Настиной медлительностью. Потом стал заботиться. Как-то принес миску, закутанную в полотенце, и покраснев, аккуратно поставил на стол.
– Вот…
– Это что? – удивленно округлила глаза девочка.
– Вареники. Мамка сегодня лепила, очень вкусные, сытные. Мамка сказала, тебе надо сил набираться.
Настена, радостно всплеснув руками, кинулась снимать полотенце.
– Ой, Митька, ура! Как же я вареники люблю! Спасибо тебе!
– Да ладно, – засмущался мальчишка, – ешь, пока горячие.
Настена принялась уплетать вареники, а потом призывно махнула:
– Садись рядом. Давай вместе есть. Здесь много, мне одной не одолеть!
Дмитрий до сих пор вспоминает тот день, ставший своеобразным рубежом в их с Настей жизни. Они, обжигаясь, ели горячие вареники, хохотали, облизывая масло, стекающее по пальцам…
Ребята так подружились, что стали неразлучными. В селе, конечно, их дружба не осталась незамеченной: детвора кричала им вслед «жених и невеста», подслеповатые и докучливые старухи недовольно кивали, а соседки, смеясь, так прямо и говорили Настиной матери: «Ой, Раиса, быстро же Настасья себе жениха сыскала. Гляди, обернуться не успеешь, как выскочит она замуж!»
Мама не боялась пересудов и разговоров, знала, что детская дружба ничем плохим не обернется. Но когда дочь перешла в выпускной класс, все-таки решила поговорить с ней.
Однажды, закрыв за Митькой, который полдня просидел у них в доме, дверь, Раиса выразительно глянула на подросшую дочь.
– Настюш, хочу спросить…
– Да? – дочь ласково глянула на мать. – О чем?
Не зная, как подобрать правильные слова, чтобы не обидеть свою девочку, Раиса в замешательстве пожала плечами.
– Даже не представляю, как с тобой об этом говорить…
– Что-то случилось? – встревожилась Настя.
– Не знаю… Разговор о Дмитрии пойдет.
– Про Митьку? Ну, говори.
Раиса,
