но ему не следовало выступать с ними публично, а обратиться лично к Ее Величеству, тем более что он был ее советником. Поэтому члены Тайного совета сочли достаточным приговорить Мориса к содержанию на время работы парламента под арестом в доме члена Тайного совета Джона Фортескье (J. Fortescue; 1531 или 1533–1607), который принял его с чрезвычайным радушием[201].
Вернемся, однако, к главному вопросу парламентской сессии 1593 года – о субсидиях короне. Парламентарии обратились к этой теме 26 февраля, предварительно обсудив в первом чтении билли о «приведении нелояльных подданных к надлежащему послушанию» и о соленой селедке[202].
Убеждать парламентариев одобрить очередную субсидию правительству пришлось (за отсутствием сладкогласного У. Майлдмэя, умершего в 1589 году) Роберту Сесилу, а затем таким правительственным тяжеловесам, как Джон Фортескье[203] и Джон Уолли (Вулли; J. Wolley;?–1596)[204]. С небольшой речью выступил также Ф. Бэкон. К сожалению, полного отчета о его выступлении сделано не было (или он не дошел до нас), только запись первых нескольких фраз: «Г-н Спикер, к тому, что говорили почтенные и выдающиеся личности, исходя из своего опыта, возможно, мне будет позволено добавить нечто, исходя из моего простого знания. До сих пор парламенты созывались либо для [принятия] законов, либо по поводу денег. Одни служили опорой мира, другие – войны. К одним [вопросам] я не причастен, другие же должен знать.
Я получил большое удовлетворение от сказанного Ее Величеством, слова которой были намедни переданы нам лордом-хранителем, об этом (т. е. о том, что следует наложить надлежащие ограничения на разработку законов и статутов государства. – И. Д.): это (судя по последующему тексту, Бэкон имел в виду реформу законодательства. – И. Д.) то, что не должно делаться впопыхах, в одном парламенте; и вряд ли хватит одного года, чтобы вычистить (to purge) книгу статутов, а тем более всю массу законов, каковых у нас столько, что ни один простой человек не в состоянии воспользоваться (practize) даже половиной из них и ни один юрист не в состоянии их понять в полной мере – между тем ничто не заслужит вечной похвалы Ее Величеству в большей мере, чем это (т. е. работа по систематизации законов и сокращению их числа. – И. Д.).
Некогда римляне назначили десять человек, которые должны были исправить все прежние законы, изъять многие из них и предложить законы Двенадцати таблиц, заслужившие похвалу столь многих людей. Подобным же образом афиняне назначили шестерых человек для такой же цели. И Людовик IX (вероятно, имелся в виду Людовик XI. – И. Д.) Французский поступил аналогичным образом, реформируя законы…»[205]
Вообще говоря, судя по такому началу, выступление Бэкона не вполне отвечало пожеланию королевы сосредоточиться главным образом на вопросе о субсидиях, а не на принятии новых законов (тем более что до Бэкона три оратора – причем королевские советники – уже начали обсуждать этот главный вопрос,
Детальней эта история изложена в диссертации О. В. Дмитриевой (С. 630–638).
The Journals. P. 471.
Дж. Фортескье с 1589 по 1603 год был канцлером казначейства (
Дж. Уолли служил секретарем королевы, ведавшим делопроизводством на латыни (
The Journals. P. 473.
