что бабушка может даже отобрать пасхальную корзину. Блэр никак не могла объяснить свою толщину, да и все в ее беременности было экстремальным – она так болела, так уставала, а теперь стала такой огромной. Блэр верила: это знак, что ребенок будет крепким, здоровым мальчиком – умным, как Ангус, красивым, как Джоуи, спортивным, как Тигр.
Она надела туфли на низком рифленом каблуке, удобные для ходьбы, но на Мальборо-стрит миниатюрная женщина с подсиненными волосами остановила ее на тротуаре, сказала, что Блэр не имеет права находиться на улице в таком состоянии, и попросила вернуться домой.
Та потрясенно уставилась на незнакомку.
– Но я только на пятом месяце, – сказала Блэр и тут же пожалела, что сообщила столь личную информацию. Она с ужасом заметила, что беременность делает ее общественным достоянием. Пожилые женщины, которые, вероятно, рожали на рубеже веков, считали, будто могут остановить ее на улице и наказать идти домой.
Блэр пошла дальше, возмущенная, но стесняющаяся сама себя. Ее платье для беременных было лютиково-желтого цвета, оно подходило к весеннему дню, но в то же время выделяло ее из толпы. Она хотела пройтись по мосту Лонгфелло и посмотреть на гребцов, но через несколько кварталов рядом остановилось такси, водитель опустил пассажирское стекло и спросил:
– Леди, куда вы направляетесь? Я подвезу вас бесплатно.
Блэр думала запротестовать, но ее ноги начали ныть, до моста было далеко, а до МТИ еще десять-двенадцать кварталов.
– Спасибо, – поблагодарила она и села в такси.
Когда Блэр добралась до кафедры астрофизики, администратор, аспирант, представившийся Доббинсом, сообщил ей, что Ангус вышел.
– Вышел? – спросила Блэр. – Что вы имеете в виду?
На Доббинсе был классический клетчатый костюм с подходящим галстуком-бабочкой и платочком в нагрудном кармане («Стильно!» – подумала Блэр), но смотрел юноша мрачно. Секретарь кафедры, миссис Химстедт, в январе ушла на пенсию, а Ангус и его коллеги были слишком заняты, чтобы найти ей замену, поэтому поручали аспирантам все нудные задания, которые обычно выполняла дама. Большинство аспирантов чувствовали себя обиженными, как и молодой Доббинс. К тому же, похоже, его смутила беременность Блэр; он так настороженно наблюдал за гостьей, будто думал, что она может лопнуть.
– У профессора Уэйлена была назначена встреча на десять.
Утренний оптимизм Блэр стремительно угасал.
– И где проходит эта встреча?
– Я не могу вам сообщить.
– Я его жена.
– Простите, – только и сказал Доббинс.
– Прошу, просто скажите, куда он пошел. В кампус?
– Вообще-то, – выдавил Доббинс, – это личная встреча.
– Личная?
– Так он сказал. Личная.
«Личная, – подумала Блэр. – Где же
