социальным изменениям. В результате сверхускоренной урбанизации и попыток со стороны советской власти искусственно создать новую башкирскую интеллигенцию возникла гомогенная социальная прослойка, которая обладала всеми признаками локального синкретизма. Высокая мобильность советского вертикального лифта подняла из глубин башкирского народа наиболее социально активных и талантливых людей, но парадокс ситуации заключался в том, что эти люди (новая элита) не были итогом органичного развития башкирской культуры. В глубине их ментального пласта лежала социальная архаика, которая лишь поверхностно была покрыта оболочкой советской культуры. Вчерашние сельские жители, т.е. носители особой психоментальности, по сути, за очень короткий исторический срок стали известными башкирскими учеными, художниками, писателями, врачами и т.д., однако такая ускоренная модернизация таила в себе главную опасность – неспособность синкретизма критически оценивать себя и существующую социальную действительность. Новая советско-башкирская элита обладала мифологизированным сознанием и крайне слабым уровнем исторической саморефлексии.
Наиболее ярко башкирский фундаментализм проявился в культуре и социальной жизни в 30–40-е годы, а затем и в послевоенный период. Символами этой эпохи стали композитор З. Исмагилов, писатели М. Карим, Н. Нажми, З. Биишева, художник А. Лутфуллин и многие другие. Их заслуга заключалась в том, что они сумели достаточно органично трансформировать башкирскую народную культуру в формы высокой (советской) культуры. Они создали и оставили после себя прекрасные образцы высокой башкирской культуры, основанной на традиционных пластах народного сознания. (Примером наиболее органичной стилизации можно считать песню З. Исмагилова «Шаймуратов генерал», которую многие до сих пор считают народной.)
В эти годы появились новая башкирская художественная литература, башкирская опера, национальная печать и даже кинематография. Безусловно, что это одна из самых положительных сторон советской модернизации, хотя и здесь были отрицательные стороны. В том числе излишний русоцентризм и очень заметное влияние советских идеологических штампов (например, известные строчки М. Карима – «не русский я, но россиянин»). Кроме того, сами образцы и формы высокой культуры были привнесены советской цивилизацией, являлись результатом развития советского модерна, что тем не менее нисколько не умаляет историческое значение башкирской советской культуры. Резкий модернизационный скачок выявил и другие негативные явления, показал незрелость новой башкирской интеллигенции. К примеру, в этот период многие башкиры, в том числе и представители национальной интеллигенции, называли своих детей революционными, а в действительности чуждыми своей культуре именами – Тельман, Дарвин, Ревмир, Магнит и т.д. Особо ревностные носители коммунистической идеологии из башкир считали родной язык, традиции ненужной архаикой, мешающей строить социализм. В том числе и со
