Ему хотелось запомнить ее, слишком добрую для этого мира и красивую. Не созданную для битв, способную прощать даже самых грешных подльцев и мразей. Голубые глаза молили его остановиться, на ресничках застыли хрусталики слез. Даже теперь она жалела его, одним только взглядом молила прислушаться к совести.
– Эд, спасибо, что спас меня тогда, – Сказала она ему на прощание. – Прости, что была такой слабой.
Цветшая вишня теплым весенним утром. Она стояла передним. Хрупкая, но смелая. Красивая, но опасная.
– Только не вини себя. Ладно? – ответил Эдельгар. Альфина кивнула.
Он чувствовал себя беззащитным, словно ребенок, не умеющий ходить. И подобно ребенку он боялся, словно мир за шатром ему неизвестен и чужд. Он заставил себя отвернуться и сделать шаг. Ступив за порог шатра, он навсегда провел границу между своей жизнью и жизнью сестры. Когда-то их соперничество было детской забавой, ведь все дети соперничают. Но теперь детство позади и почти забыто. Жизнь, жестоко коверкает детство, взрослые забывают игры и забавы, отучиваются радовать и учатся грустить и уставать, но продолжают соперничать, только борются уже за выживание подобно животным. И вот брат и сестра вновь соперники, только победа не принесет радости, кто-бы не победил. В конце не будет смеха и теплых объятий. Никто не скажет наивное: «Победила дружба».
Макабр
Эдельгар мог вспомнить, как читал заклинание мгновение назад и вот он перед троном из костей. Велендир сидел не подвижно, словно статуя. Их окружали тени деревьев, и с неба сыпал пепел. Пахло гарью и смертью.
– Ты ведь знаешь, что будет дальше, Эдельгар? Ты можешь сколько угодно сопротивляться моей воли, но все равно останешься моим цепным псом. Ты моя пешка и я двигаю тобой.
Велендир поднялся с трона. Шаг за шагом он приближался к Эдельгару, продолжая речь:
– Знаешь, сколько подобных тебе было? Мудрецы, хитрецы и лжецы, все обращались ко мне. Что Люди, что Первые, что эльфы мнят себя богами, но стоит им задуматься о смерти, как вся спесь улетучивается. Узри!
Велендир сорвал маску. Другой половиной его лица оказался череп, на кости блестели кровавые руны, скалились острые зубы, во тьме глазницы сиял огонек.
– Смерть не постижима для смертных, но она ровняет всех. Я умер, и восстал, что бы познать ее! Я принес себя в жертву ради всех живых! Я предлагал тебе и многим до тебя это знание, власть над смертью. Разве это не уподобила тебя, мне? – Он указал пальцем в Эдельгара, а потом на себя. – Мне, богу способному создавать жизнь и властвующему над смертью!
Велендир был уже близко. Эдельгар с покрепче сжал посох.
– Я мог подарить бессмертие миру! Меня раздражает ваш страх. Он мешает вам. Потомки Махалоса и смертные, вы так ничтожны! Предпочитаете бояться. Вы вершите дурные дела, грешите от страха. Отчаянно цепляетесь за жизнь, потому что она конечна. Эдельгар ты хочешь мир лучше прежнего? Хочешь перестать бояться владыки в черном одеянии?
– Смерть свела тебя с ума.
