не было книги, которую она тогда читала. Должно быть, забыла в маленькой гостиной, она читала там перед ужином. Эйлинн направилась туда. Войдя, девушка с удивлением увидела свет. На ночь слуги оставляли огонь только в спальнях, значит, в комнате ещё кто-то был. В комнату вёл узкий коридор, так было сделано, чтобы в зимнее время при открывании дверей из комнат не выходило тепло. Не дойдя до поворота, Эйлинн остановилась. Говорила мама.
– Ей не лучше, всё так же. Но она… она слишком спокойна, как будто знает, что это, знает, но не говорит. Когда я спрашиваю, она только улыбается и говорит, что это возраст… но я никогда не слышала о таком…
При этих словах рука Эйлинн дрогнула. Подсвечник ударился о стену. Смутившись, Эйлинн поспешно вошла в комнату. На диване перед камином, обнявшись, сидели родители. Эйлинн извинилась, сказала, что пришла поискать книгу.
В череде последовавших за этим несчастий Эйлинн и не вспомнила о том случайно подслушанном разговоре. Узнала ли мама, что скрывает бабушка? Эйлинн думала, что нет. Мама была растеряна случившимся и сбита с толку, не было похоже, что она знала какую-то страшную тайну.
Диртан распорядился принести вино и закуски: всем нужно было успокоиться и снять напряжение. Эйлинн не любила вино: его вкус казался ей тяжёлым. По большим праздникам она обычно выпивала примерно полбокала в дань традиции, в остальное время предпочитала горячие травяные сборы, зимой – с добавлением сушёных ягод. Особенно Эйлинн любила мяту.
На этот раз никаких отваров, конечно, не принесли. Эйлинн задумчиво жевала пирожок, прихлёбывая вино маленькими глотками, чтобы его вкус не успел надоесть. Все молчали. Мама то и дело поглядывала на отца, казалось, она хотела что-то сказать ему, возможно, она что-то вспомнила, но, видимо, она хотела сказать это наедине. Отец не замечал этого, полностью ушёл в свои мысли. Диртан периодически оглядывал комнату и собравшихся; Эйлинн было бы интересно узнать, видит ли он то же, что и она, или его цепкий взгляд заметил что-то ещё. Но сейчас узнать это она не могла.
Гостиная была хорошо натоплена, тепло убаюкивало, постепенно Эйлинн впала в полусонное состояние. Пахло чем-то сладким и терпким. Уже находясь на самой границе сна, Эйлинн попыталась вспомнить, что могло так пахнуть: среди принесённых закусок десертов не было, вино – да, у него был терпкий запах, но другой, легче. Эйлинн вздрогнула и открыла почти уже сомкнувшиеся глаза: так пахли бабушкины духи. Её любимые терпко-сладкие духи, она пользовалась ими всегда, сколько Эйлинн её помнила. Эти духи всегда покупал для бабушки дедушка Эйнор, а после его смерти их стали дарить бабушке родители Эйлинн. Духи привозили с востока; в Нэрстане их не изготавливали: здешний климат был слишком суров для цветов, которые использовались для их изготовления. Хотя и не так суров, как климат Нурволина, самого северного государства Ойнурры, где жила сестра матери Эйлинн, её тётка Элмни.
Диртан заметил её испуг.
– Ты в порядке?
– Кажется,
