вздрогнула, вспомнив, как она оказалась на боковой лестнице последний раз. Нужно вернуться на главную лестницу. Эйлинн глянула вниз, туда, откуда доносились голоса: на лестничной клетке стоял стражник, обнимая служанку. Эйлинн остановилась, растерявшись. Ей было неловко. Будь на её месте Диртан – слуги были бы наказаны за вольность. Диртан считал, что каждый должен был знать своё место. Скорее всего, так же поступил бы и отец, хотя, Эйлинн чувствовала, его жёсткость была больше показной, в душе он был мягче, чем казалось. Мама… Эйлинн была уверена, что на первый раз она простила бы слуг. Одной рукой стражник обнимал девушку за талию, другой он комкал в кулаке её юбку, от чего юбка поднималась вверх. Девушка смеялась. «Нас могут увидеть» – донёсся до Эйлинн голос девушки. «В это время здесь почти никто не ходит» – отвечал ей мужчина. Он прижал её к стене. Эйлинн тихо развернулась и пошла наверх. Увиденная сцена всё ещё стояла у Эйлинн перед глазами: ей было неловко от того, что она увидела то, что не предназначалось для чужих глаз, но в этом было что-то ещё, что-то в этой сцене ей не нравилось, но она будто не могла подобрать слова, чтобы описать это. Мысленно она вновь возвращалась к сцене: звонкий смех девушки, приглушённый голос мужчины, холод камня под её рукой… Вдруг всё встало на свои места. Так бывало при изучении аптирского, когда внезапно Эйлинн вспоминала значение незнакомого слова, и смысл фразы сразу становился понятен: ликование. В душе девушка ликовала: ей удалось осуществить задуманное, и она чувствовала облегчение: теперь проблемы не будет. Она что-то скрывала от мужчины. Если бы уходя, Эйлинн обратила внимание на камень, на котором эти несколько минут лежала её рука, она обнаружила бы, что он потеплел.
Происшедшее удивило её: как она могла узнать, что чувствует девушка, даже не видя её лица? И это была не просто догадка: Эйлинн почувствовала это, хотя и не могла объяснить, как. В легендах и сказаниях, которые она читала, встречались упоминания о том, что люди с даром были способны чувствовать человеческие души, но Эйлинн не знала, как именно это происходило. Мысль о том, что у неё дар, уже не раз приходила Эйлинн в голову, и это пугало её. Ведь в последнее время о людях с даром слышно не было, многие даже не верили, что они когда-то были… Или все дело в проклятии – в том, что произошло с бабушкой и происходит с ней?
Разволновавшись, Эйлинн сама не заметила, как дошла до реки. Пробивающиеся через облака лучи солнце поблёскивали в водах реки, из леса доносилось пение птиц, но настроение было испорчено. Эйлинн была рассержена – не на кого-то конкретного, а просто на всё происходящее с ней, а за гневом подступал страх и бессилие. В это момент её кто-то окликнул.
– Доброе утро, нувора.
Эйлинн вздрогнула и повернулась. У кромки леса стоял тот самый стражник, который застал её в коморке.
– Доброе утро, – растерянно проговорила Эйлинн, разворачиваясь, чтобы уйти, когда стражник продолжил:
– Нувора, я знаю, как Вы оказались в коморке у
