ничего вразумительного не дал. Я по-прежнему не имею никакого понятия о том, кто он такой. Одно могу сказать точно, все, что его окружает, высшего качества. Уверена, и женщины у него такие же, а меня… кажется, меня он просто насквозь видел. Поэтому я не взяла его деньги. Потому что ужасная дура…
Слышу приглушенные голоса на кухне и запихиваю под подушку свою пижаму.
Мне нужно срочно убраться из этой квартиры. Подальше от этого Игоря. Быстро надеваю пальто и ботинки. Достав из шкафа свой сувенирный белый зонт, выхожу за дверь.
Раскрыв его и выудив из кармана телефон, нахожу в ленте номер сестры. Смотрю на мокрые кленовые листья под ногами и нажимаю вызов:
– Алло… – булькает она в трубку спустя один гудок, как будто сидела со своим телефоном в обнимку.
Я слышу, как хлюпает ее нос, и начинаю злиться. Вариантов того, кто мог ее обидеть, предостаточно.
– Привет, Морковка, – зову ее, перебегая через дорогу.
– Привет… – выдавливает из себя Рита.
– Что случилось? – требую я.
– Ничего… – выкрикивает звонкий детский голос. – Галя заставляла меня есть гречку, а она у нее ужасная, как песок!
– А ты что? – делаю я вдох.
– Я сказала слово на букву «д», – выпаливает сестра. – То, которое плохое!
Отлично.
Дерьмовее не бывает.
– Мы с тобой сколько раз про это говорили? – пеняю ей.
– Но ты сама так про ее гречку говорила…
– Что за слезы? – опять вздыхаю я.
– Она на меня наорала! – снова выкрикивает Рита. – Так орала, что я заплакала…
Жена моего отца просто нездоровый человек. У нее проблемы с нервами, и она… просто чокнутая ведьма. От возмущения и беспомощности я начинаю багроветь.
Шум подъезжающей электрички глушит голос Риты, но когда захожу в вагон, слышу жалобное:
– Когда ты приедешь за мной?
– Пока не знаю, – закрываю я глаза, устроившись на первом попавшемся сиденье.
– Ты так постоянно говоришь, – с обидой всхлипывает моя десятилетняя сестра.
Я так соскучилась, что сама готова разреветься. Здесь, в этом городе, ее голос как напоминание о том, кто я вообще такая.
Я сказала ей, что приеду… хотя на самом деле не должна была ничего обещать. Я понятия не имею, как забрать ее оттуда. Сама в этом городе на птичьих правах. Все это разрывает мою голову на части!
Мы не похожи. Я пошла в мать, а она в отца. У нее жиденькие светлые волосы и голубые глаза. И она очень маленькая для своего возраста. Учится с двойки на тройку, потому что никто не следит за ее оценками. И тот, кто сказал, что у всех есть хоть какие-то равные возможности в этой жизни может засунуть это дерьмо себе в задницу.
– Пришли мне… какую-нибудь фотографию… – просит она все с той же обидой. – Красивую…
– Пришлю, – обещаю ей. – Завтра позвоню.
– Угу… – бормочет она.
Кладу трубку и натягиваю на колени пальто.
