фар флайкаров. Других звёзд не видел уже давно, возможно с самого детства. Я одёрнул пальто и зашёл в цветочный магазин.
– Что вам подсказать? – молниеносно спросила молодая девчушка.
Трясётся за свою работу, бьюсь об заклад. Знает, что её вот-вот могут заменить каким-нибудь роботом.
– Мне жёлтые тюльпаны, – не задумываясь отозвался я.
По-другому и быть не может. Для бабули могут подойти только жёлтые цветы.
Меня воспитала бабушка. С ранних лет помню её ласковые руки, звонкий смех, невероятный несуразный жёлтый костюм, который она носила практически не снимая. Дедушка (царствие ему небесное) называл её «желточком». Когда мне было грустно, я шёл к бабушке; когда страшно – к ней; да и когда хорошо – стремился разделить это счастье с бабулей.
В детстве я был пухленьким мальчиком только из-за нашего с бабушкой ритуала: она рассказывала мне истории, а я должен был в это время есть. Как же было чудесно слушать бабулю и лакомиться домашними пельмешками!
Три квартала – и двери областной больницы. Обстановка внутри для меня привычная: белые стены, пол, чистый настолько, что с него, пожалуй, можно было бы есть, и металлическая стойка регистратуры, за которой хлопотала пара роботов старого поколения. С тех пор как с бабушкой случилась трагедия, я стал завсегдатаем этого расчудесного заведения.
Шёл по коридору и нервно сжимал букет. Ещё пару шагов, и я смогу снова поговорить с бабушкой. Распахнул дверь палаты с оглушительным возгласом: «Бабушка, здравствуй, родная. Я принёс тебе твои любимые тюльпаны!» А в ответ получил только её непонимающий взгляд.
Моё сердце забыло, что значит мерно выстукивать ритм.
Дверь палаты открылась, и на пороге возникли бабушкин хирург и ещё какая-то тётка в белом халате (по-видимому, медсестра).
– В чём дело? – взревел я.
Мне не хотелось устраивать сцену при бабуле, но сдержаться не было никаких сил.
– Вам нужно успокоиться. Давайте выйдем из палаты, – предложила тётка.
– Почему бабушка меня не узнала? – продолжил вопить я.
– Послушайте, операции не было. Вы не должны так нервничать.
Я отступил. И зачем так разорался? Просто дату операции перенесли. Ничего серьёзного. Мне стало немного стыдно за своё импульсивное поведение.
– Когда вы вживите бабушке флешку? – поинтересовался я нарочито спокойно.
– Боюсь, что пока это невозможно, – отозвался доктор. – Вы знали, что Галина Ивановна госпитализировалась в пятьдесят втором году?
Я непонимающе уставился на халат хирурга. Врач продолжил:
– Когда она лежала в больнице в прошлый раз, то заполняла наши стандартные документы, среди которых было согласие на вживление флеш-носителя. Тогда Галина Ивановна ответила отказом. Уверен, ей объясняли, что наличие такого флеш-носителя у человека сводит к нулю риски любых
