Мог ведь настаивать! Мог попытаться вынудить силой!
Но Хортону почему-то хотелось, чтобы Мадлена встретилась с ним добровольно.
И вместо того, чтобы убеждать ее всеми правдами и неправдами, он телепортировался в Гойю. А затем позвонил по манкорлию, закрепленному как серьга на ушной раковине. Этому аналогу человеческих смартфонов, сотовых телефонов и компьютеров.
Люди тоже имели похожие гаджеты. Только чуть попроще демонических.
Те также выполняли роль: телефонов, переносных компьютеров, записных книжек, фотоаппаратов и видеокамер в придачу.
– Госпожа Делена?
Делена отвечала за все, что касалось земных туристов в Дергоште. Повелитель и его братья дали ей полный карт-бланш. А Суфров поддержал кандидатуру. Так что слово Делены в плане экскурсионного дела Земля-Дергошт было решающим и последним. Точкой в любых дебатах.
– Да, Хортон.
– Я бы хотел, чтобы меня записали на подобные сегодняшнему тренировки с земными туристами на ближайший месяц. Но только с Мадленой… как ее там?
– Мадлена Любимова?
– По-моему она не так представлялась…
– Акунина?
– Да. А почему Любимова?
– У нее двойная фамилия. Акунина-Любимова.
И фамилия-то у нее какая подходящая! Хортон опять мысленно поразился. Почему это он вдруг решил, что эта фамилия просто создана для амазонки?
– Хорошо. Я тебя записала.
Отлично! Ее решение – фактически закон.
Хортон еще некоторое время мысленно прокручивал в голове все, что случилось с ним с момента, когда Мадлена вошла в спортзал.
И вдруг поймал себя на том, что стоит посреди сада Гойских эндеров, и глупо улыбается в никуда. А остальные охранники пялятся на руководителя, как на умалишенного.
Хортон обвел подчиненных таким взглядом, что те разом потупились и получше спрятались в укрытия.
Охрана замка Аскольда, Дементрия, Готрика и их жен должна быть максимально эффективной, незаметной и опытной.
Впрочем, Хортон и сам поражался своей реакции. Чего это он вдруг, как последний дебил улыбается посреди сада от мысли, что снова увидит Мадлену? Которая его только что шарахнула почти всем зарядом своей магии, причинив нестерпимую боль?
Хотя нет… Больнее было, когда она сказала, что не желает ничего с ним делать.
Вот когда все внутри Хортона перевернулось. Словно тугая пружина расправилась, дырявя и пропарывая внутренности. Будто костер в груди подожгли, и между ребрами водили магическим пламенем. Все сразу.
Хортон тряхнул головой. Не понимая, почему он то улыбается, как дебил, то безумно жаждет кого-то убить. Эмоциональные качели прямо как у человеческих подростков. Так и швыряют из дикого, совершенно нелепого восторженного состояния «люблю все живое» к не менее дикому, свирепому, яростному «любой, кто приблизится, сдохнет».
