сей раз тонкий, почти как саван, и какой-то липкий. Зато под ним уже ощущался холод стекла.
– Я, конечно, понимаю, что зеркало старинное и дорогое, – прервал молчание Влад. – Но зачем его так тщательно упаковывать?
– Сто одежек и все без застежек… – процитировал я детсадовскую загадку. – Оказывается, нас обманывали. Не капуста это, а зеркало…
Наконец последний слой ткани оказался на полу, и мы отступили на шаг назад.
С первого взгляда становилось понятно, почему зеркало приглянулось тете Лене. К его созданию явно приложил руку талантливый мастер. Стекло обрамляла искусно сделанная резная рама, когда-то бывшая золотистой, но теперь слегка потемневшая от времени. Зеркало гипнотизировало взгляд, одним своим видом вызывая целую гамму эмоций. Наверное, впервые в жизни я почувствовал, что такое трепет перед лицом настоящего искусства.
– Какая красота… – выдохнула Наташа.
Я провел ладонью по деревянной раме. Поражало, насколько тщательно мастер проработал каждую завитушку вплоть до самых мельчайших.
– Гляньте сюда, – Влад осветил лучом фонарика верхнюю часть рамы. Там мы увидели фигуры двух ангелочков, весело дудящих в свои трубы. Опять-таки, все было сделано невероятно тщательно. Настолько, что мне в какой-то момент почудилось, словно где-то вдалеке звучит не то трубная музыка, не то вообще хор…
Я тряхнул головой, прогоняя оцепенение, и решил поближе рассмотреть раму. Влад опустился на корточки и занялся изучением старинной опоры.
– Потрясающе, – продолжала восхищаться Наташа, обходя зеркало вокруг.
– Между прочим, состояние у него далеко не идеальное, – я указал светом на несколько длинных царапин на раме по бокам от стекла.
– И я даже могу сказать, почему, – подал снизу голос Влад.
Его фонарик освещал нижнюю часть рамы, где было выгравировано: «Louis Arpo 1743».
Я присвистнул.
– Если гравировка не врет, то получается, что зеркалу почти триста лет.
– Судя по имени автора, сделано не у нас, – Влад поднялся на ноги и встал рядом со мной.
– Луи Арпо, – я повторил имя мастера, пробуя его на вкус. – Похоже, что-то французское. Или, может быть, фламандское. Наташ, не слышала о таком?
– Нет, имя незнакомое, – Наташа присоединилась к нам, показавшись из-за задней стенки зеркала. – Но я не так уж много мастеров из восемнадцатого века знаю. А названия там не было? Раньше зеркала считались произведениями искусства, и авторы давали им названия – так же, как для картин или статуй.
– Вроде не было ничего такого, – Влад снова опустился на корточки. – Но тут света слишком мало. Может, я и проглядел…
Зеркало действительно стояло в более темной части магазина, куда не доходил даже слабый дневной свет из-за закрытых жалюзи на окнах и витрине.
– Так в чем проблема? Давайте передвинем его поближе к свету, – предложил я.
Сказано
