такое под землёй, и сохранить всё так же, как и на привычной, нам, поверхности.
Мы решили пойти через лес, и попутчица моя продолжила свой длинный, но подмечу, интересный рассказ: «Добренько, дальше больше. С того времени, а это лето три тысячи пятьсот шестьдесят второе вроде, начало происходить «угнетение народа», мы теряли все мудрости, накопленные за долгие годы, старейшин становилось всё меньше. Или в качестве наказания лавенсов за то, что ослушались предупреждений, кто-то из наших все-таки вмешался в жизнь гоблов, или по какой-то другой причине, не известной мне, а может просто, нам решили устроить такое испытание, если мы такие самоуверенные, но факт остаётся фактом, с того времени, начали происходить плохие события.
В пяти тысячи двести двадцать втором году, гоблины и лавенсы уже стали одним целым, хорошие взаимоотношения, продвигались стремительно вверх. Довольно неплохо развивались, но, к сожалению, не по тому сценарию, которое было предначертано. Появилась торговля, денежный оборот и много ещё чего такого, что вроде бы как и улучшалось, но больше угнетало, в частности наши народы. То, что всевышние и хотели, но нет. Мы слишком рано объединились, и воссоединение ушло не много в другом направлении.
Начинался промышленный век, создавались фабрики, добывались полезные ископаемые, такие, например как, зеложи, мидЪ, черноменЪ, киболтЪ и многие другие.
Появились транспортные средства передвижения, которые заменяли гужевые повозки, и в целом передвижения на животных. Создавались первые двигатели, которые были очень шумные, и грязные, то есть, масса вредных газов, которые вырывались в воздушную среду и портили экологию.
Да… экология, тогда была довольно загрязненная, это сейчас она стала чуть лучше, видимо они нашли другой источник выработки энергии, всё-таки одумались.
Вместе со всеми новыми изобретениями, благами для общества, начиналась времена бедности и через чур состоятельности отдельных слоев населения.
Азбуква сменилась на что-то другое, некоторые буковы ушли, и от неё мало что осталось, она стала похожей на какую-нибудь требуху. Речь очень сильно изменилась, она стала более укороченной, более такой, бездушной. Им кстати, приглянулась наш язык, и они говорили в основном на нашем, хоть и не много измененном языке, в общем, друг друга могли понимать.
Конечно, сохранялись отдаленные деревеньки, с чистыми лавенсами, их было достаточно много, где сохранилась и первоначальная история, и остаточные мудрости, и даже сохранилась азбуква, в своём привычном виде. Но их, со временем, не осталось. До наших дней она, к сожалению, не дожила, но, возможно эти письмена где-то и остались, может быть, их кто-то надежно захоронил, ведь азбуква, это не просто выставленные буковы по порядку и смыслу, а ещё и средство связи с всевышними.
А вот потом, когда гоблины ничуть не стали уступать нам, они и вовсе, не заметно для нас, начали переписывать историю, и присваивать все достижения
